У тебя есть сын - [38]

— Зачем ты только сюда вернулся? — почти безжизненным голосом прошептала она.

— Я только сообщаю плохие новости и пытаюсь исправить их, но не являюсь их причиной, Линдсей. Проблемы на фабрике начались задолго до моего приезда.

Линдсей только покачала головой — скорее печально, чем отрицательно.

— Как-то раз я сказал тебе, что если ты действительно хочешь поскорее избавиться от меня, то есть один выход.

— Как же, помню, — ядовито отозвалась Линдсей. — Ты закроешь фабрику и распродашь ее по частям.

Гибб кивнул.

— Конечно, но тогда больше вообще не будет никаких дивидендов. Не так ли?

Линдсей не заметила, что Дейв Джонас подошел и встал рядом с ней.

— А тебе именно этого и хотелось бы, верно, Гарднер? — Его голос звучал ядовито и злобно. — Разорить всю фабрику, а заодно и половину города — тебе этого надо, чтобы отыграться? Сколько ты еще собираешься держать нас на крючке?

В комнате повисла гробовая тишина. Линдсей подумала, что это похоже на сцену из старинной пантомимы.

Наконец мистер Джонсон, словно очнувшись, подошел к Дейву, положил ему руку на плечо.

— У нас вечеринка, сынок, — сказал он. — Давай веселиться.

Но веселья больше не получилось, и вскоре гости стали прощаться. Гибб был одним из последних оставшихся; Линдсей даже подумалось, что он остался, чтобы не быть обвиненным в бегстве.

К тому времени, когда она собрала свои подарки и помогла Джонсонам убрать в квартире, идти в кино было уже поздно. Дейв проводил Линдсей, неся в руках коробку с подарками.

— Бип ужасно расстроится, когда это увидит, — сказала она. — От одной мысли, что я была на вечеринке в честь своего дня рождения, а его не взяла с собой, он просто полезет на стену.

Дейв только хмыкнул.

— Прости меня, — продолжала она. — Я понимаю, что тебе хотелось посмотреть кино.

— Меня беспокоит другое. Мне не нравится ситуация на фабрике и этот Гарднер. Черт побери, Линдсей, ты ведь все понимаешь, не правда ли?

— Понимаю что? — осторожно спросила она.

— Я с удовольствием сделал бы тебе предложение, но пока ситуация на фабрике остается неопределенной…

— Прошу тебя, Дейв, — тихо и беспомощно сказала она. — Не надо.

— Вот именно, дорогая. Я понимаю, что мне вообще не следует поднимать этот вопрос, в моем-то положении, но пока я не уверен, будет ли у меня стабильная работа…

Прежде чем она успела открыть рот, Дейв, увидев выражение ее глаз, шумно вздохнул:

— Значит, вот откуда ветер дует. Ты все еще любишь его?

Да! — кричало ее сердце. Но признаваться не хотелось.

— Не знаю, Дейв. Сама не знаю. Я запуталась.

— И ты, и весь город не знает, — мрачно заметил он и, остановившись у дверей, отдал ей коробку с подарками.

— Не хочешь зайти на чашечку кофе? Подумав, он отрицательно покачал головой:

— Не стоит. Увидимся, Линдсей.

Она проводила его взглядом до угла, потом подошла к двери. Коробку держать было неудобно, и Линдсей не без труда набрала код на Замке. Внезапно из дверной щели выпал листок бумаги, не замеченный ею прежде. Может быть, записку оставила няня? — недоуменно спросила себя Линдсей, наклоняясь, чтобы поднять ее.

Коробку пришлось поставить на землю, и при этом Линдсей употребила несколько выражений, обычно приберегаемых ею на крайние случаи. Неужели она неясно объяснила Хейди, что Бипу запрещено выходить на улицу? И куда они пошли, интересно знать?

Но записка оказалась не от няни. Это был листок бумаги с наклеенными на него буквами, вырезанными из газетных и журнальных заголовков, разной формы и величины. Слова, составленные из них, были краткими, простыми и точными — и от них весь мир в глазах Линдсей перевернулся.

Ребенок, у нас, говорилось там. Не звони в полицию, а то пожалеешь. Жди указаний.

Листок выпал из ее дрожащих пальцев, и легкий ветерок понес его прочь. С сердцем, готовым выскочить из груди, Линдсей кинулась за ним и, только подняв его во второй раз, увидела, что адресована записка не ей.

На обратной стороне из тех же крупных букв из газет были составлены имя и фамилия Гибба.

Ее сына похитили — но, похоже, платить за него выкуп предстоит Гиббу Гарднеру.

Глава 9

У Линдсей от боли разрывалась грудь; при каждой попытке вздохнуть казалось, словно в нее вонзаются тысячи раскаленных клинков. Вот что, наверное, чувствуешь, когда начинается сердечный приступ, подумала она. Бипа не было.

Не глупи, сказала она себе. Ведь ничего еще не известно. Может быть, Бип спокойно сидит наверху с Хейди, так, как и положено. Это просто чья-то глупая выходка. Глупая, жестокая, бесцельная шутка, и не более того.

Тот факт, что записка адресована Гиббу, вполне позволяет допустить такую возможность. Сейчас, когда на фабрике царят неопределенность и волнения, кто-нибудь вполне мог придумать такой способ для предупреждения.

Впрочем, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы ожидать от подобных действий какого-либо результата. Те нечетко высказанные угрозы, о которых Линдсей рассказала Гиббу, нимало не поколебали его.

Но посметь касаться ребенка, который носит фамилию Гибба и приходится Бену Арментрауту внуком…

Всем в городе было прекрасно известно, что Бен души не чает в своем единственном внуке и окажет любое давление на Гибба, чтобы выполнить требования похитителей — какими бы они ни были — и вернуть Бипа. И, кажется, весь город видел, что Гибб не раз возился с мальчиком. Если люди, похитившие Бипа, решили, что он его сын, значит, они не сомневаются, что таким образом можно будет потребовать от Гибба выполнения каких угодно условий.