У стен великой Намазги - [6]

Прикопетдагская подгорная полоса орошается небольшими речками и ручьями, стекающими с гор. Они мелки и маловодны, но роль их в жизни человека, в особенности в истории становления производящего хозяйства, огромна. Воды в этих речках действительно мало: все копетдагские речушки, ручейки и родники, вместе взятые, имеют среднегодовой расход 12 куб. м воды в секунду, т. е. почти в 3 раза меньше, чем расход воды в Теджене у Пулихатуна (32 куб. м в секунду). А ведь Теджен — речка тоже не очень большая, по расходу воды она в 3 раза меньше Москвы-реки (109 куб. м в секунду).

Но, повторяем, роль копетдагских ручьев велика: они дают жизнь двум цветущим оазисам — Ахалскому (западная часть подгорной равнины) и Атекскому (ее восточная часть). Все они полностью разбираются на орошение и хозяйственные нужды. Их воды давно уже не хватает для быстро развивающегося хозяйства Туркменской республики, почему и сооружается Каракумский канал, уже доведенный до Геок-Тепе (к западу от Ашхабада).

Почвы подгорной полосы плодородны. Это прежде всего сероземы, содержащие 1–1,5 % гумуса, имеющие значительные запасы фосфора и калия. Есть здесь и такыровидные почвы (гумуса — до 1 %), дающие— при орошении — также неплохой урожай. Но самые ценные— орошаемые почвы, сформировавшиеся за последние тысячелетия в результате деятельности человека и отличающиеся очень высоким плодородием.

Такова в самом сжатом, сухом описании подгорная полоса сегодня. Ну а что она представляла собой 7–8 тыс. лет назад, когда предки первых земледельцев спустились с гор? Что нашли в предгорьях Копетдага создатели одной из древнейших земледельческих культур?

«В те далекие времена, — пишет А. Г. Бабаев, — как и сейчас, к югу от равнины поднимался Копетдаг. Как и сейчас, особенно хорош он был на рассвете, когда не замутнен еще горизонт и в прохладную эмаль бледного неба словно врезан волнистый гребень гор. Встающее солнце, еще не сжигающее, а мягкое, низким боковым освещением подчеркивает объемность хребтов и ущелий. Розовым и палевым теплеют восточные склоны, в синем холоде стынут затененные…»^{15}.

К этой красочной и, несомненно, точной картине стоит лишь добавить, что и тогда, так же как и теперь, с севера к подгорной полосе подступали Каракумы. Но были и отличия. Вот они-то и сыграли немалую роль в том, что предки джейтунцев облюбовали для жизни именно эти места.

Проведя тщательные палеоботанические исследования, изучив современную флору Туркмении, проанализировав многочисленные литературные данные, Г. Н. Лисицына смогла воссоздать природную обстановку в подгорной полосе в эпохи неолита, энеолита и бронзы. Большое значение в этой работе имело определение пород деревьев и кустарников по углям, найденным при раскопках поселений^{16}.

Анализ показал, что угли арчи встречаются на памятниках, расположенных недалеко от подножия гор (Кара-депе, Намазга-депе, Улуг-депе), и отсутствуют на поселениях, которые находятся сравнительно далеко от Копетдага (Джейтун). Сейчас заросли арчи попадаются, как уже говорилось, примерно с высоты 1500 м, причем склон Копетдага, обращенный к пустыне, совершенно безлесен. Вероятно, в VI–V тысячелетиях до н. э. северные склоны гор были покрыты арчевыми лесами, которые спускались и в предгорья, во всяком случае, до высот 400–500 м над уровнем моря, а скорее всего и ниже.

Тяжелая, прочная, красивая древесина арчи играла, видимо, настолько большую роль в хозяйстве древних земледельцев, что они даже изображали это дерево на керамике, на которой рисунков других деревьев не обнаружено. Возможно, этому способствовали не только ценные механические качества арчи, но и то, что она даже внешне резко отличается от других деревьев, растущих в Туркмении, как единственная хвойная порода в этом районе, и, возможно, именно с ней были связаны какие-то воспоминания, существенные для племен, пришедших с гор, где арча была самым обычным, распространенным деревом.

В пользу значительной лесистости Копетдага в прошлом говорит и такое соображение. Мы уже упоминали Нису — древнюю парфянскую крепость и царскую резиденцию, расположенную недалеко от Ашхабада. Раскопана она была в 1946–1960 гг. советскими археологами во главе с блестящим знатоком Древнего Востока М. Е. Массоном, отцом В. М. Массона. Замечательные работы М. Е. Массона дали огромный материал о многих сторонах хозяйства, культуры, быта парфян; бесценные сведения получены об архитектуре Нисы. В частности, оказалось, что обнаруженный там так называемый квадратный зал имел размеры 20 × 20 м, а перекрытия в нем были деревянными.

Трудно представить себе, чтобы лес везли из дальних стран. Скорее всего и джейтунцы, и впоследствии парфяне находили его, что называется, под руками. И не какое-то там мелколесье, а настоящий, высокоствольный лес, в котором можно было рубить деревья минимум метров в двадцать пять, а скорее даже в тридцать; иначе, отрубив тонкую верхушку, невозможно было получить бревно длиной более 20 м, необходимое, скажем, для перекрытия того же квадратного зала.

Есть, наконец, и прямое, достаточно надежное свидетельство: знаменитый древнегреческий географ Страбон в своей «Географии» писал, что Парфиена «лесиста, гориста и бедна». А Парфиена — это историческая область, занимавшая в древности район Туркмено-Хорасанских гор (в систему которых входит Копетдаг) и Прикопетдагскую подгорную полосу.