У стен великой Намазги - [54]

Хапузцы жили в многокомнатных домах и сооружали склепы для коллективных захоронений. Посуду они изготовляли уже частично на гончарном круге и обжигали ее в сложных двухъярусных горнах. В общем, переселенцы из Геоксюрского оазиса продолжали и на новом месте жить так же, как и прежде.

Ну а куда же отправились потомки геоксюрцев, покинув Хапуз?

Археологические работы на юге Афганистана, в районе г. Кандагара, а также в районе Кветты, главного города пакистанской провинции Белуджистан, дали богатый материал о культурах древних земледельцев этой части Азии. В частности, в районе Кандагара раскопано крупное поселение Мундигак, культура которого достигла расцвета во второй половине III — начале II тысячелетия до н. э. В долине Кветты известно двадцать четыре поселения древних земледельцев, существовавших в IV–II тысячелетиях до н. э.

Оказалось, что и у кветтско-кандагарских племен, и у геоксюрцев почти полностью идентичные росписи на керамике, статуэтки из глины, орнаменты на печатях. А так как у кветтско-кандагарских племен все эти элементы относятся к более позднему времени, чем у геоксюрцев, и нехарактерны для группы белуджистанско-индийских памятников в целом, то «это позволяет считать, что во второй половине III — начале II тысячелетия до н. э. имело место продвижение (возможно, неоднократное) земледельческих племен из Северо-Восточного Ирана и Южной Туркмении в Афганистан и Белуджистан»^{130}.

Вполне возможно также, что продвижение иранских и южнотуркменских племен в район Кветты было как-то связано и с упадком цивилизации Хараппы, и с вторжением ариев в Индию. Но эти проблемы лежат уже за пределами нашей книги.

Итак, мы видим, что влияние геоксюрской культуры прослеживается на территории нескольких стран. Не случайно в последние годы на страницах зарубежных археологических изданий одна за другой появляются публикации о находке элементов геоксюрской культуры во многих древних культурах Востока. Присутствие геоксюрского пласта легко устанавливается по устойчивым стилистическим особенностям, характерным как для великолепной полихромной керамики геоксюрцев, так и для их изящных женских статуэток.

Вот, пожалуй, то главное, что мы знаем на сегодня об истории Геоксюрского оазиса и о последующей судьбе геоксюрцев.

Когда последние жители покидали погибающий от жажды оазис, недалеко существовало рядовое в то время поселение древних земледельцев, Алтын-депе, еще только накапливавшее силы для своего блестящего финального взлета.

Город золотого быка

Миниатюрное Двуречье

Алтын-депе находится в 4 км к востоку от селения Меана, расположенного на берегу небольшой речушки Акмазар. Примерно в 20 км к юго-востоку от Меана протекает другая небольшая речка — Чаача. Сейчас обе они маловодны, до Теджена не доходят.

Не то было прежде: в VI–III тысячелетиях до н. э. и Акмазар и Чаача представляли собой довольно крупные водотоки, сбрасывающие свои воды в Теджен. В половодье все эти реки — Теджен, Акмазар, Чаача — образовывали единую, весьма обширную и многоводную дельту. В 10 км к северо-западу от Меана расположен обширный солончак, до которого лишь немного не доходит один из дельтовых рукавов Акмазара; четыре-восемь тысяч лет назад на месте этого солончака было скорее всего озеро, наполнявшееся водой во время весенних разливов.

Определения углей, найденных на поселениях древних земледельцев, расположенных в этом районе, показали, что древесные породы (по количеству) располагаются в таком порядке: карагач — 57, тополь — 43, клен — 3, тамарикс — 2, арча — 1. Это говорит о том, что берега Акмазара и Чаачи были покрыты типичной тугайной растительностью.

Сейчас на подгорной равнине, примыкающей к низким юго-восточным отрогам Копетдага, климат континентальный, засушливый (за год выпадает около 200 мм осадков); почвы — сероземы; растительность — типичная сухая степь. В эпоху существования здесь культуры древних земледельцев климат, как уже не раз говорилось, практически почти не отличался от современного, почвы же, видимо, были аллювиальными. Весной весь этот район целиком (или почти целиком) затоплялся паводковыми водами, которые отлагали приносимый ими ил и делали почву достаточно плодородной.

Если мы примем во внимание, что в VI–III тысячелетиях до н. э. Акмазар и Чаача были намного более полноводными, чем ныне; что в то время действовало гораздо большее число их дельтовых протоков; что существовало еще немало других речушек и ручьев, впоследствии пересохших; что тугайные леса еще не были вырублены, то можно с достаточной степенью уверенности утверждать: весь этот подгорный район представлял собой место, богатое водой, лесом, дичью, кормами для скота, плодородными почвами.

Возможно даже, что тугаи представляли собой не узкие ленты, вытянутые вдоль Акмазара и Чаачи, а один сплошной массив, тянущийся от предгорий до впадения этих речек в Теджен. Но даже если это и преувеличение, то несомненно следующее: там, где русла рек и дельтовых протоков располагались недалеко друг от друга, леса, растущие по их берегам, сливались в достаточно крупные массивы.

Словом, отмечает Г. Н. Лисицына, именно здесь, у подножия юго-восточных отрогов Копетдага, природные условия были наиболее благоприятны для непрерывного развития культуры