У стен великой Намазги - [42]

Но даже если количество тигров на единицу площади, пригодной для их обитания, было и наивысшим, то из этого вовсе не следует вывод о неизбежности столкновений этого хищника с человеком. Ведь тигры на людей сами не нападают, а скот режут только в случае нехватки диких животных. Но так как последние обитали явно в достаточном количестве, то у тигра не было причин портить отношения с человеком. А у человека?

Охота на тигра — одна из самых опасных в мире. Хорошо известно, что малочисленные коренные народы Дальнего Востока старательно избегали столкновений с этим хищником: вспомните отношение Дереу Узала к охоте на тигра… Объясняется это тем, что охота на столь грозного зверя при отсутствии надежного огнестрельного оружия нередко кончалась гибелью охотников. Мужчин же в том или ином роду было так мало, что смерть даже одного-двух человек тяжело отражалась на жизни всего коллектива.

Лук, несомненно, оружие мощное, но положить одной стрелой тигра на месте можно лишь случайно. А нужно именно положить его на месте, убить наповал, ибо в противном случае, даже будучи смертельно раненным, этот зверь, прежде чем упадет, за считанные секунды может разорвать столько людей, сколько их окажется в пределах его досягаемости^{104}[11]. Не случайно на льва, который по весу, силе и живучести примерно соответствует туранскому тигру, обитавшему в Средней Азии, в древности охотились верхом или на колеснице. Это давало охотнику возможность ускакать от разъяренного раненого животного и добить его с безопасного расстояния.

Возьмем для примера сцену охоты на львов в Древнем Египте, изображенную на ларце из гробницы Тутанхамона. Что же мы видим? Охотник стреляет с колесницы; под ногами лошадей — мертвый лев, в теле которого торчат три стрелы, в том числе одна — под лопаткой. В сидящем раненом льве — также три стрелы, из которых две попали под лопатку. Несмотря на то что эти стрелы попали в убойное место, лев, судя по изображению, еще жив, рычит и, похоже, готов броситься на приближающуюся колесницу.

Ассирийские рельефы (VII в. до н. э.) свидетельствуют, что на львов охотились и верхом, и на колесницах. На знаменитом рельефе, известном под названием «Умирающая львица», мы видим, что в теле зверя торчат три стрелы, причем одна из них попала в убойное место, но львица еще жива. На этих же рельефах изображен раненный двумя стрелами лев, кидающийся на уносящуюся от него колесницу; стоящие на ней воины отбиваются от разъяренного зверя копьями. Тут же видны убитые львы, сраженные несколькими (до пяти) стрелами.

Так охотились на львов в Древнем Египте и Ассирии. Реалистические произведения древних мастеров свидетельствуют, что положить на месте такого зверя, как лев, одной стрелой практически невозможно. Что же было делать древним земледельцам Южного Туркменистана, которые не могли при охоте на тигров использовать лошадь, даже когда она у них появилась, ибо охотиться на тигров им приходилось не на открытых местах, как в случае со львами, а в непролазном тугайном лесу?!

Конечно, теоретически можно себе представить и другой способ охоты — идти на тигра целой группой, только уже не с луками и стрелами, а с копьями. Так охотятся на львов масаи в Восточной Африке. Эти отважные люди, собравшись человек по пятьдесят и вооружившись копьями с огромными, остро отточенными железными наконечниками, окружают льва со всех сторон. Когда воины подойдут достаточно близко, зверь кидается на них, и начинается рукопашная схватка. Льва убивают, но при этом несколько человек непременно получают тяжелые раны; нередко бывают убитые или умершие от ран.

Могли ли жители геоксюрских поселений (а именно эти поселения были расположены в самых «тигровых» местах), в которых насчитывалось 50—100–400 жителей, увлекаться охотой на тигра с луком или копьем, рискуя здоровьем и жизнью многих мужчин? Вряд ли. Потеря наиболее сильных членов рода имела бы слишком тяжелые последствия для всей его жизнедеятельности. Да и к чему были эти жертвы, если тигры не беспокоили людей?

А если они начинали вести себя агрессивно, если вдруг появлялись старые или больные звери, становящиеся людоедами или похитителями скота? Таких тигров, естественно, приходилось уничтожать, возможно, с помощью отравленных приманок или ям и ловушек.

Известно, что на территории всей Средней Азии и Казахстана во второй половине XIX в. зарегистрировано лишь несколько тигров-людоедов. Можно, следовательно, предположить, что в энеолите и бронзе появление таких зверей в Южном Туркменистане было редчайшим явлением. Ведь тигр-людоед, как правило, результат неудачной охоты, превратившей его в калеку и вынудившей перейти к питанию человеческим мясом. Так как древние земледельцы скорее всего воздерживались от охоты на тигров, то это исключало (или почти исключало) появление животных-калек, становящихся людоедами.

Все это говорит о том, что если обитатели подгорной полосы или поселений Геоксюрского оазиса иногда и уничтожали мешавших им зверей, то лишь в исключительных случаях, так что надежды найти кости тигра у археологов практически нет. В самом деле, если на всех поселениях древних земледельцев обнаружены остатки лишь десятка лисиц — обычной добычи людей энеолита и бронзы, то как можно надеяться встретить кости тигра, таковой добычей не являющегося?