У себя дома - [41]
— Зимой отлежитесь! — жестко сказал Волков. — Мы не даем выходных, потому что у вас неравномерная нагрузка.
— Ладно, Сергей, — мрачно сказал Воробьев. — Зимой им тоже хватит дел. Пожалуй, выделим по фермам подменных доярок и дадим выходные. Составим график отпусков хоть зимой.
— Я работаю без выходных! — воскликнул Волков.
— Это тебе на том свете зачтется, — улыбнулся Воробьев. — На твоей и моей могилах напишут: «Вот лежат двое помешанных, которые работали без выходных».
— Мне надо ехать, — сказала Галя. — Я прошу вас: сделайте крышу.
— Она за крышей приехала, — сказал Воробьев. — Может, в самом деле сделаем? А то у них там действительно гора соломы — плюнь да разотри.
— Ну, подумай, — сказал Волков.
Галя испуганно посмотрела на обоих. Прошибло их или они просто ломаются?
— Может, еще претензии есть? — спросил Воробьев.
— Клуб у нас, — сказала Галя, чувствуя себя, как загипнотизированная, — клуб… Живем, как на острове… Хорошо бы телевизор…
— Ага, телевизор?
— Да.
— Телевизор? Ну-ну! Еще что-нибудь?
— Больше ничего, — прошептала она.
Оба руководителя сидели молча. Галя встала, сказала «до свидания» и осторожно вышла, как пьяная.
Только на крыльце она пришла в себя, увидев Петьку, который, видно, долго ее дожидался. Она бросилась к нему, прыгнула в телегу, крикнула:
— Гони!
Телега уже отъехала, когда на крыльцо выскочил Воробьев без шапки.
— Эй, Макарова! — закричал он. — Ты почему отказалась представлять отчетность? Вернись сейчас же, журнал возьми!
— А идите вы ко всем прабабушкам! — воскликнула Галя и упала в сено.
7
У коровника стоял грузовой автомобиль и копошились люди. Галя удивилась: никакой машины сегодня не ждали.
Грузовик подъехал необычно — со стороны пруда, под обрывчик, продрав скатами колею в траве, видно, изрядно побуксовав. Задний борт его был откинут, к обрывчику проложены доски, и Тася Чирьева тащила на них упирающуюся корову. Галя всмотрелась и совсем ничего не поняла: тащили Сливу.
Она спрыгнула с телеги и побежала.
— На, сама волоки! — обрадовалась Тася. — Не идет, вредная. Отжилась твоя Слива, на бойню сдают.
— Как?.. — оторопела Галя.
— А так, молока не дает — ну, на мясо.
— Кто распорядился?
— Начальство, кто ж.
— Иванов?
— Да.
— Где он?
— В коровнике — греется, паразит, а ты тащи.
Галя бросилась в коровник. Иванов подкладывал щепочки в топку котла.
— Зачем вы Сливу губите? — жалобно выкрикнула Галя.
— А зачем она? — Иванов удивленно посмотрел на нее.
— Она хорошая корова.
— Тьфу ты, напугала! Это нас не касается. Цугрик позвонил и велел сдать, а тут машина подвернулась. Ты там у себя запиши: как непригодную к молочному производству.
Он отвернулся и принялся опять любовно подкладывать щепочки в огонь.
Галя все поняла. Это она сама, своим языком предала Сливу, и этот бюрократ, обозленный за отчетность, решил ее так пакостно уколоть. Может, и не думал колоть, просто он должен был выбраковывать коров на мясо, и вот он выбраковал с ее слов.
— Не отдавайте Сливу, я прошу вас! — стала она молить Иванова. — Это очень молочная, первоклассная корова.
— Слушай, — сказал Иванов. — Ну, как на вас всех угодить? Уж так стараюсь, чтобы и волки сыты и овцы целы… Кто для меня важнее — ты или Цугрик? Да плюнь ты на эту Сливу — подумаешь, молочная!
— Я Сливу не отдам! — быстро сказала Галя и выбежала вон.
— Эй, эй! — закричал Иванов, высовывая нос из пристройки. — Акт составлен. Ты знаешь, что за самоуправство полагается?
— Не отдам, — чуть не со слезами сказала Галя, обхватывая корову за шею и заворачивая ее в коровник. — Как вы можете? Все понимаете — и так можете? Это же разбой! Не отдам! Ее испугали аппараты, она же чувствительная, как человек, она отойдет!..
— Чувствительная! — захохотал Иванов. — А читать она у тебя не умеет? Может, в школу отдадим? А ну, отдай корову, не дурачься, мне некогда с вами заниматься глупостями.
Галя уцепилась за Сливу и приросла к ней. Иванов кликнул шофера.
— Отпусти, — сказал шофер. — Добром не пустишь, силой оторвем.
— Попробуйте, — сказала Галя.
— Берите корову, а я ее придержу, — сказал шофер, смеясь.
Он схватил Галю и потащил от коровы. Галя извивалась, била его каблуками, но он только посмеивался:
— Ух, хороша, злющая доярочка! Где ты живешь, я тебя украду.
Галя извернулась и вцепилась зубами в его руку. Он охнул и выпустил ее.
— Ого, гадюка…
Он уже не смеялся. Он наступал, здоровенный, грозный, разъяренный от боли.
— Бей, — сказала Галя, изо всех сил цепляясь за Сливу.
Шофер свирепо посмотрел на нее, опомнился и, плюнув, отошел.
— У вас тигры, а не доярки, — сказал он. — Ну вас! Так все и расскажу Цугрику, пусть сам приезжает.
Когда мотор его машины затих вдали, Галя выпустила Сливу и поверила в свою победу. Она не знала, что теперь будет.
Иванов побранился, покружил вокруг Гали и ушел. Ему, собственно, было все равно.
Тасю вся история очень позабавила.
— Молодец! — сказала она. — Пусть он сам, боров жирный, протрясется сюда, а то привык браковать, не глядя. Хорошо ты им нос утерла! Молодчина!
Галю долго еще трясло. Она сидела возле Сливы, без меры давала ей комбикорм, вздрагивала при малейшем звуке, ожидая гула грузовика. Но грузовика все не было.
Все в этой книге – правда.Когда я рассказывал эпизоды этой истории разным людям, все в один голос утверждали, что я должен написать книгу.Но я ее давно пишу. Первый вариант, можно сказать, написан, когда мне было 14 лет. В толстую самодельную тетрадь я, в те времена голодный, судорожный мальчишка, по горячим следам записал все, что видел, слышал и знал о Бабьем Яре. Понятия не имел, зачем это делаю, но мне казалось, что так нужно. Чтобы ничего не забыть.Тетрадь эта называлась «Бабий Яр», и я прятал ее от посторонних глаз.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Анатолий Кузнецов родился и вырос в Киеве, где во время оккупации он стал свидетелем массовых расстрелов в Бабьем Яру. Этот опыт лег в основу его самого знаменитого произведения — «Бабий Яр». В августе 1969 года А. Кузнецов попросил политического убежища и остался в Великобритании. Его имя в СССР перестало упоминаться, книги были изъяты из магазинов и библиотек. В Лондоне А. Кузнецов работал на радио «Свобода» и вел еженедельную программу в рубрике «Писатель у микрофона» (всего в эфире прозвучало 233 беседы), создав ряд образцов так называемой «исповедальной публицистики» и оставаясь при этом в русле созданной им литературной традиции.
Эта книга рассказывает о жизни молодых рабочих — строителей Иркутской ГЭС, об их трудовых подвигах.Автор книги — молодой писатель Анатолий Кузнецов. Будучи еще школьником, он уезжал на строительство в Новую Каховку, работал подсобным рабочим, мостовщиком, плотником. Он много ездил по стране, сменил немало разных профессий. Был он и на строительстве Иркутской ГЭС, работал там бетонщиком, жил в общежитии.Все, о чем написано в этой книге, автор не только видел своими глазами, но и пережил вместе со своими героями.
Анатолий Кузнецов родился в 1929 году в г. Киеве. После окончания школы он работал на строительстве Каховской гидростанции рабочим, а затем литературным работником в многотиражке.В 1960 году А. Кузнецов закончил Литературный институт имени А. М. Горького.Первая его книга — повесть «Продолжение легенды» — вышла в 1958 году и переведена на языки многих народов.В 1960 году вышла его вторая книга — «В солнечный день» — рассказы для детей.«Селенга» — новая книга рассказов А. Кузнецова. Герои их — рабочие, врачи, строители, шоферы.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.