У самого Черного моря. Книга II - [32]

— Внимательно следите за воздухом, — передал он ведомому. — В этих местах всегда наперехват конвоев выходят немецкие бомбардировщики.

— Кажется, они уже идут, — ответил ведомый. — Сглазили… Справа, смотри.

Теперь и Рыжов увидел опасность. В атаку на корабли выходила девятка «юнкерсов». Сверху и по флангам боевой строй бомбардировщиков прикрывали истребители. Выбирать удобную позицию для атаки было уже некогда.

Рыжов бросает самолет в лоб ведущему группу гитлеровцу. Сразу с нескольких немецких машин потянулись к летчику трассы огня. Пронесшись на встречных курсах, Рыжов развернулся, вышел в заднюю полусферу ведущего, с ходу ударил фашиста из пулеметов. Но и его собственная машина вздрагивала от свинцового града.

Новый заход — и за «юнкерсом» тянется шлейф черного дыма, машина падает в море. Поднялась к небу белая пена, и круги на воде сразу же смяли волны.

Все было кончено. Только не для Рыжова. Немцы сосредоточили огонь на его самолете. Вместе с ведомым он выдавал какой-то фантастический каскад фигур, атакуя то один, то другой самолет врага.

Немцам было уже не до боевого строя и не до атаки: того и гляди этот сумасшедший врежется в твою машину. Прежде всего нужно свалить его. И снова тянулись к Рыжову ослепительно-солнечные трассы. И, казалось, стонала в неимоверной круговерти его машина.

Атака — задымил второй «юнкерс». Еще удар — шарахается в сторону, сбрасывая бомбы в море, третий. Залп — поворачивает четвертый, также освобождаясь от смертоносного груза.

Последнего, наиболее упорного гитлеровца Рыжов заставил сбросить бомбы в километре от ближайшего корабля.

«Салютов не будет — салютовать будем по врагу!»

Гитлеровец, видимо, был из, опытных летчиков: немецкий бомбардировщик-разведчик опрометчиво не лез под огонь наших истребителей, барражировавших над базой.

Он кружил далеко в море, в пределах прямой видимости, уходил, не принимая боя, как только за ним начиналась погоня.

Неизвестно, каким образом ему это удавалось, только он совершенно точно научился определять, когда у наших патрульных самолетов кончалось горючее. В те недолгие мгновения, когда они уходили на аэродром, а смена еще не заняла места для барражирования, немец стремительно проходил над бухтой, фотографируя корабли и что-то безостановочно передавая по рации.

Так прошел день, второй, третий.

Мы меняли график вылета самолетов — ничего не помогало. Каким-то особым чутьем фашист угадывал эти перемены, и ни разу не подставил свою машину под удар.

Летчики выходили из себя:

— Что он заколдован, что ли, чертов сын… Мотает и мотает нервы…

— Нервы здесь не при чем. — отрезал командир звена Михаил Борисов. — Просто мы что-то не учли. Всякой военной хитрости должен быть противопоставлен свой продуманный маневр… Мы же пока ничего гениального не изобрели.

— Меняли же график.

— Новичка, возможно, такое бы с толку сбило. Перед нами же, очевидно, опытный противник. Здесь нужно что-то другое.

— Ну, попадись он мне… — начал было Низовский.

— Когда попадется, — перебил Борисов, — все легче простого. Что толку чертыхаться! Его сначала поймать и догнать нужно. Тогда бы иной разговор состоялся…

Весь вечер Борисов сидел в землянке.

— Чем занимается командир? — спросили у летчика — ведомого Михаила Борисова.

— По-моему, он уже изучил курс высшей математики. Весь блокнот покрыл цыфирью.

— Ну, дай бог…

Собственно, каждый догадывался, чем занимается командир звена. Борисов высчитывал и менял часы, минуты, секунды. Он выбирал время для удара.

— Разрешите сегодня попробовать мне, — обратился он утром к командиру полка подполковнику Васильеву.

— Что ж, попробуй, — тот пожал плечами, — может быть, ты будешь счастливее других.

Время патрулирования пары, которую они с Низовским должны были сменить, подходило к концу, когда Борисов с ведомым на бреющем, почти прижимаясь к земле, прошли над базой. Для перестраховки маневра они отошли еще дальше, в глубину, прежде чем стремительно набрали высоту.

— Противник засекает нас в то время, — инструктировал еще на аэродроме Борисов Низовского, — когда мы на его глазах лезем вверх. Нам нужно набрать высоту незаметно. Большую высоту. И тогда неожиданно свалиться немцу на голову…

Кажется, удалось! Когда они, круто изменив курс, едва видимыми в темной синеве неба на огромной высоте возвратились к базе, далеко внизу серебряной стрекозой крутил над пирсами вражеский разведчик.

Для него, наверное, все дальнейшее было, как неожиданный и слепящий удар меча. Могучий рев рассек тишину: это пикировали Борисов и его ведомый. И прежде чем фашист успел что-либо сообразить, прямо перед носом его машины, как привидение, возник истребитель.

Последнее, что увидел гитлеровский ас, были желтые трассы огня, летевшие навстречу ему.

Переменчиво военное счастье, капризно. В следующем вылете Борисов потерял Низовского, верного, отважного друга, не раз отводившего от командира смерть.

Они прикрывали конвой. Скорее даже не конвой, потому что конвой предполагает эскорт военных кораблей, способных противостоять мощной воздушной атаке. Сейчас же внизу шли торговые транспорты. Две-три маломощные зенитные установки да несколько укрепленных на треногах пулеметов — вот все, чем они постоят за себя. Поэтому отрываться от судов было нельзя, и летчики вынуждены были принять бой с «мессерами» в крайне невыгодных для себя условиях.