У полюсов Земли - [24]

Только на четыре часа была прекращена радиосвязь. Вскоре на новом месте радиостанция опять заработала и начала регулярно передавать и принимать радиограммы.

Все устали — вторые сутки авралы. Но по-прежнему нет-нет да и услышишь чью-нибудь шутку.

Наша спокойная и однообразная жизнь на льдине в первую половину дрейфа была не по душе, пожалуй, только одному кинооператору Яцуну.

— Мне нужны для будущей картины кадры не только о буднях научной работы, — говорил он, — но и о полярной романтике, больших трудностях. Ведь зрители даже не представляют себе, как разламывается под лагерем лед.

Однако желание это было удовлетворено еще во время разлома льдины 24 ноября. Яцуну пришлось потрудиться, снимая эти «романтические», по его мнению, эпизоды. А когда 1 декабря началось новое торошение и основная трещина прошла под самым домиком, где жил кинооператор, он заявил, что уже вполне сыт романтикой и для его будущей картины хватит и этого материала…

3 декабря все успокоилось. Лишь вода в старой трещине все еще «дышит». При свете прожектора убедились, что по ту сторону есть большой целый кусок льда. Туда и будем перебираться, если что.

Мороз крепкий — 42 градуса. Продолжаем научные наблюдения. Ко всему привыкает человек, так и мы привыкли к трещине и теперь спокойно относимся к торошению. Лишь новый повар Александр Ефимов, прибывший к нам в начале полярной ночи, остается по-прежнему чувствительным ко всяким звукам. Его так и зовут: «Второй дежурный».

С нетерпением ожидаем луны, чтобы было легче разобраться в возникшей ледовой обстановке. Наконец она появилась в восточной части горизонта. Луна уже перешла во вторую четверть, и стало заметно светлее.

После ужина в кают-компанию вошел взволнованный океанолог Легеньков.

— Алексей Федорович, делаем промер глубины, вытравили почти две тысячи семьсот метров троса, а груз так и не достал дна.

Меня это поразило. Лишь двенадцать часов назад глубина была около 1400 метров.

— Интересно! Ну что ж, сейчас попробуем выяснить, в какую яму угодили, — сказал я, быстро оделся и вышел из кают-компании.

Вместе с океанологом измерили глубину еще раз — 2517 метров. Все ясно: сошли с хребта Ломоносова. Вернувшись в радиорубку, где я жил, и отметив все на карте глубин, сказал дежурившему радисту Разбашу:

— Хребет Ломоносова позади. Можете записать в дневник, что мы снова вышли в приатлантическую впадину.

8 декабря опять провели беспокойную и бессонную ночь. Трещина постепенно расходится. Над серединой разводья круглые сутки клубится пар. Лагерь снова разъединен на две части. Это меня тревожит.

С противоположной стороны разводья позвонил Матвейчук. Он передал, что погода ухудшается, давление резко падает, приближается глубокий циклон. Вскоре небо затянуло облаками, ветер усилился.

Трещина в старом лагере тоже расходится. Давление уже упало на 10 миллибар. Еще раз убеждаемся в том, что разлом льдин происходит под влиянием волн, которые образуются из-за резкого изменения давления, а затем ветер сводит и разводит расколовшиеся льдины, так как движутся они с неодинаковой скоростью.

Установились крепкие морозы. Термометр показывает минус 44 градуса. Пользуясь лунным освещением, экипаж вертолета вылетел на разведку.

Наша льдина, оказывается, сократилась до размеров 150 и 500 метров. Там, где еще недавно стояли домики гидрологов и врача, — темная вода. Ледяное поле, на котором мы живем, продолжает уменьшаться. Дрейф по-прежнему незначителен. Льдина остается почти на одном месте.

Начали готовиться к тому, чтобы перейти на вторую половину льдины. Подходящее место для переправы обнаружили южнее лагеря, где торошение было не таким сильным. Но когда мы стали расчищать переправу от снега, на поверхность выступила вода. Кроме того, посередине замерзшего разводья вилась змейкой узкая трещина.

— Рискнем, — сказал я. — Настелим брусья, доски. Этот лед должен выдержать трактор.

Комаров быстро переехал на автомашине через замерзшее разводье и развернулся на той стороне, чтобы фарами освещать переправу. Пришла пора переходить и трактору.

— Михаил Семенович, — сказал я Комарову, — если почувствуешь, что машина проваливается, прыгай на лед.

Механик осторожно повел трактор по деревянному настилу. И в тот момент, когда он достиг уже середины замерзшего разводья, лед под ним начал опускаться. Но Комаров дал полный газ, тяжелая машина дрогнула и быстро выбралась на другую сторону.

Я снял шапку и рукавом ватника вытер мокрый лоб.

— Ну, трактор переправили. А с переездом придется повременить…

21 декабря давление воздуха снова начало падать. Над Карским и Баренцевым морями держится глубокий, обширный и малоподвижный циклон. На острове Диксон и во всем Карском море сила ветра доходит в эти дни до 40 метров в секунду.

Снова сильное и продолжительное торошение. С шумом и грохотом льдины замерзшего разводья громоздятся на наше поле. Под тяжестью торосов все ближе и ближе к лагерю обламываются края старой льдины.

Когда наступает затишье, мы в третий раз перебираемся на новое место — соседнюю, более прочную льдину.

К северу от станции, примерно в двухстах метрах, в ледяной стене торосов обнаружился небольшой проход, словно созданный специально для нас. Мы его расширили и начали трактором буксировать домики, перевозить гидрологические лебедки, продукты, оборудование, баллоны с газом… Работали все трое суток почти без отдыха, по 15–16 часов и очень устали, но испытывали чувство большого удовлетворения: безопасность людей, лагеря и оборудования обеспечена. Надолго ли? Хотя новая льдина — «номер третий», как мы ее шутливо прозвали, в шесть с лишним раз меньше той, на которой мы высадились весной, она кажется пока достаточно надежной.