У полюсов Земли - [26]

— Трещина!

Она прошла с северо-северо-востока на юго-запад, через гидрологическую палатку с приборами, разошлась до одного метра и разорвала низ палатки. Основное удалось спасти, хотя кое-какая мелочь утонула.

Хорошо, что стало светло даже ночью. А в общем, при соседстве трещины в десяти метрах от домика не особенно весело.

20 марта. Видимость отличная. Впервые после полярной зимы Попкову удалось определить координаты по солнцу. Верхушки торосов искрятся в лучах солнца. Продолжаем дрейфовать на юг, 18 марта координаты станции были 86°02′ северной широты и 34°32′ западной долготы.

Льдина подошла к 86-й параллели, на которой мы высадились почти год тому назад, но теперь мы находимся уже по другую сторону Северного полюса, в трехстах километрах от берегов Гренландии.

Солнце с каждым днем поднимается все выше и выше. Наблюдается сильная рефракция. Льды приобретают самые причудливые очертания.

А ночью лагерь окутывают светло-синие сумерки, но до самого восхода все время видна розовая заря. Наступили белые ночи.

В конце марта опять разразилась пурга. В такие часы кажется, ничего нет на свете, кроме снега и завывающего ветра. Трудно себе даже представить, что сейчас где-то далеко-далеко на юге зеленеет трава и распускаются цветы.

Удобная штука — домики! Бушует метель, несутся тучи снега, сдираемого с поверхности льда, а в домиках, построенных для нас ленинградскими рабочими, тепло, светло и уютно.

Пурга прекратилась 28 марта. Ослабли порывы ветра, постепенно осела поднятая ввысь мельчайшая снежная пыль. Лишь белые ручейки снега еще долго текли между торосами…

Теперь солнце заходит всего на три-четыре часа, да и в это время бывает совсем светло. Если бы не постоянная угроза разлома льдины, какой спокойной была бы наша жизнь при ярком солнечном свете! Его лучи, освещая все вокруг, создают тончайшую, еле уловимую игру красок. Ровная поверхность льдины окрашена в нежно-лиловый цвет. Края торосов, покрытые снегом и обращенные к солнцу, имеют слабо-розовый оттенок. И над всем этим — светло-голубой купол неба, прозрачный, точно из хрусталя.

Отойдешь в сторону от лагеря, посмотришь на него, и кажется, что это самый мирный уголок среди беспредельного снежного царства.

Стучат моторы: частый и глухой — радиостанции, редкий, точно выстрелы, — кинооператора, резкий, журчащий — гидрологической лебедки, непрерывный и гулкий — трактора. Если к этому еще добавить двигатели, действующие в группах научных сотрудников, получится внушительный моторный парк.

31 марта. Последний день месяца. Не успел я вчера закончить запись в дневнике об изумительно ясной погоде, как небо покрылось тонкими слоистыми облаками неодинаковой плотности. Сегодня солнце на северо-западе уже не сияет золотом, а обозначается большим белым диском, разграфленным, точно нотная тетрадь, темными полосами облаков. Исчезли тени, поверхность снега стала синеватой.

Март запомнился нам многими событиями.

Прошло ровно полгода — и мы снова можем определять координаты по солнцу. Ведь последний раз мы определили их таким образом 23 сентября — перед началом полярной ночи.

В первых числах марта наблюдалась наиболее высокая, необычная для этих широт температура — минус 8 градусов. Зато 19 марта температура воздуха оказалась самой низкой — минус 45,5 градуса. В начале и конце месяца дули ветры до 9 баллов. Последняя пурга бушевала при температуре минус 33 градуса, когда над головой уже было неправдоподобно голубое небо.

5 апреля. Штиль. Небо прозрачное-прозрачное… Утро началось шумом ламп подогрева. В 16 часов Бабенко доложил: «Вертолет готов». Вскоре мы вылетели на ледовую разведку, сделали круг над лагерем и легли курсом на запад. Решили подыскать запасную взлетно-посадочную площадку.

Вот то огромное старое поле, которое мне приглянулось. Год назад оно казалось прочным, фундаментальным, а сегодня льдина изрезана широкими трещинами.

Летим дальше. До самого горизонта — белые торосы и поля, пересеченные трещинами. Под лучами солнца лед приобретает разные, правда, едва уловимые оттенки. Большое белое поле с куполами обтаявших торосов — перед нами старая паковая льдина, продрейфовавшая много лет. Между такими полями встречаются более темные, годовалые льды. Местами видны совсем серые небольшие окна или вытянутые полосы — лед, образовавшийся недавно и еще не занесенный снегом.

Садимся около одного такого серого поля. Берем бур. Несколько поворотов, и он легко входит в мокрый лед. Опускаем в скважину рейку —80 сантиметров. Снова в воздухе! Вот еще одна обширная серая льдина. Садимся. Толщина — 90 сантиметров. Возвращаемся в лагерь.

Погрузили на вертолет несколько пустых бочек, лопаты, и Бабенко снова вылетает на эту льдину, чтобы подготовить взлетно-посадочную полосу. Кроме экипажа вертолета, отправились Комаров, Волович и Яцун.

Прошло два с половиной часа, и я начинаю беспокоиться.

Вот уже и день кончается, а вертолета все нет. Ужасно волнуюсь и ругаю себя за то, что отправил вертолет без радиста.

6 апреля наши радисты установили связь с вертолетом. Штурман медленно передает:

— Горючего осталось на один час…