У него ко мне был Нью-Йорк - [43]

Наши одежды оказались самыми скромными. На утренние рейвы было положено наряжаться как на последний в жизни карнавал, это было нечто вроде Хэллоуина, только в зефирно-розовом ключе. Взрослые люди в костюмах цыплят, фей и героев мультфильмов. Конечно же, моя винтажная леди Джолин была там, я и не сомневалась, что увижу её снова. Она отрывалась посреди танцпола, стараясь не расплескать безалкогольную «Кровавую Мэри».

Выглядела она как марокканская принцесса с тюрбаном на голове — такое было модно во время Дягилевских сезонов в Париже. Блёстки, кафтан, золотые сандалии. Стрелки как у Клеопатры. Я смотрела на неё и пыталась сочинить её историю — как надо жить, чтобы достигнуть такого уровня раскованности и принятия потешной и дурашливой версии себя? Есть ли у этого человека семья? Работает ли он художником? Знают ли его близкие о его женском альтер-эго?

А потом диджей поставил ремикс на песню «Jolene» Долли Партон, толпа расступилась, и моя героиня начала кружиться в танце одна. Музыка стихла, а все участники рейва продолжали петь а-капелло «Jolene», адресуя слова ей, как суперзвезде. О, она явно была известной тусовщицей. Её знал, похоже, весь город. Я спросила у стоявшего рядом незнакомца, почему «Jolene» — гимн этой дивы, а он сказал, что это старая традиция, с тех пор как Джолин ещё совсем молоденькой дрэг-квин исполняла песню в клубах Ист-Виллиджа. Тогда она ещё была ярко-рыжей.

В семь утра, когда солнце осветило весь Манхэттен, наш корабль дураков причалил обратно к берегу в районе Челси. Ряженые танцовщики лихо переоделись в будничное и деловое, вычесали из волос цветные спреи, сняли с век осколочки золота и серебра, надели на лица маски обычных хмурых горожан и разъехались по офисам. После healthy rave — ЗОЖ-рейва — ты как раз успеваешь к началу работы, но приезжаешь туда не сонной, а разгорячённой после вечеринки, вернее, утринки.

Я решила пройтись до нашей редакции пешком, а моя стремительная подруга А. упорхнула на такси, накинув на плечи пиджак. Мне нравилось ощущение себя в тот день — день как день, но будто бы сжимаешь в кулаке волшебный камень, фиолетовый с прожилками, как тот, дедушкин, что я потеряла на Казантипе. Секрет, объединивший разных дуралеев со всех концов Нью-Йорка.

А в обеденный перерыв я зашла в бюро, где в Америке выдают права на вождение автомобиля. Мне надо было уточнить, какие именно бумаги им нужно донести. Мéста скучнее, наверное, и не бывает — из тех нью-йоркских контор, где унылы и посетители в очереди, и клерки, и номерки, по которым вызывают к окошечку. Я дождалась своего B54.

Ну и да, я, конечно, узнала её, на этот раз уже его, сразу. На лацкане пиджака был значок «John». Та же фигура норвежского лесоруба, два с лишним метра, огромные кисти рук. Узнаваемые черты лица Фрекен Бок. И едва заметная знакомая грация в движениях. Невозможно было догадаться, что несколько часов назад этот господин отжигал на танцполе в виде обворожительной дамы.

Никакого открытого кокетства и полёта, только сдержанность, короткие седые волосы, аккуратно зачёсанные по пробору, безликий серый костюм, деловые мужские туфли немыслимого сорок восьмого размера и отсутствующее выражение лица. Или почти отсутствующее? Так вот кем ты оказался в реальной жизни, Джон. Клерком в автомобильном бюро. Я, не успевшая снять глиттер со скул, улыбнулась ему заговорщически под конец короткого разговора. А Джон подмигнул мне, на долю секунды превратившись в Джолин, и вызвал посетителя под следующим номером.

Делать себе подарки

Мы — созависимые девочки с нарушенными границами — склонны забывать о себе, забивать на себя, тотально жертвовать собой в угоду чьим-то интересам.

Потому что от природы, вернее от воспитания, я — растворяющаяся в другом. Я выросла в семье с отчётливым нарциссическим вектором. Это когда вокруг очень сильные личности, но эмпатия не в цене. Вот и результат, я вроде как и сама — сильная личность, но у меня были разбиты границы, а я даже не знала об этом, пока жизнь не бросила вызов и не пришло время их обозначать. Позже, намного позже, в кабинете психотерапевта я возводила их искусственно.

Мне кажется, частично именно поэтому меня и занесло в абьюзивные отношения. Была эта склонность к растворению в другом человеке, в его правилах и приоритетах, какими бы они ни были. Склонность к подавлению себя в пассивном залоге. К позволению себя подавлять. Я как бы была заточена под формат, в котором кто-то всегда важнее, умнее, талантливее меня, что чей-то чужой мир всегда важнее моего.

Пришлось учиться.

Концентрироваться на свой личности.

Находиться внутри самой себя.

Не вылетать при малейшем беспокойстве и тревоге за пределы себя, своего мироощущения.

Одна из практик — делать себе маленькие подарки.

Я непременно делаю себе сюрпризы, если у меня что-то получилось. Как, например, тогда с Джолин — я отвела себя на вечеринку daybreaker[14], утренний рейв, потому что мне удалось сделать удачный репортаж. Это важный принцип — не забывать вознаграждать себя.

Но ещё важнее — уметь делать себе подарки, когда ты потерпела очередную неудачу, когда небо серое, когда ты не хочешь вставать с утра с кровати, и всё плохо, и ничего не получается.