У нас все хорошо - [20]

Шрифт
Интервал

— Спросить фрау Мендель? Может, ее зять захочет прийти.

Рихард надевает от солнца свою капитанскую кепку и устраивается в шезлонге поудобней. Тот скрипит под тяжестью его тела.

— Я встретил ее пару дней назад на главной улице в Хитцинге, не могу сказать, что она была особо приветлива.

— Фрау Мендель?

— Да, фрау Мендель.

Альма потягивается и делает глубокий вдох, набирая в легкие воздух сада.

— Я полагаю, что в общении с ней придется учитывать в ближайшее время те обстоятельства, в которых она сейчас находится. И если у нее плохое настроение из-за этого, меня это нисколько не удивляет.

Она закрывает глаза.

— Что мудро, то мудро, — буркает миролюбиво Рихард себе под нос.

Умение логически мыслить, думает Рихард, сильная сторона Альмы, кроме нее он не знает никого, кто бы так проницательно мог понять состояние другого человека. Похоже, этот талант у нее от рождения, заложен в ее психику. Этот дар есть нечто, что особенно беспокоит его в ней и от чего он сам бы не отказался. Ведь он, как правило, плохо разбирается в людях, да и в Альме тоже, вечно пребывающей в состоянии пуленепробиваемого покоя. Очень часто, если бы он мог понять, что творится в ее душе, ему было бы гораздо легче строить с ней взаимоотношения, глядишь, получалось бы нечто большее, чем просто обыденное банальное общение, сопровождающееся временами стычками. Без Альмы, считает он, его жизнь была бы безрадостной. Как бы было без нее, он точно сказать не может, но думает, что довольно скучно. Ему вдруг приходит на ум разное, что связано с ней, о многом он уже позабыл, и сегодня его это уже не раздражает. Например, когда они девять лет назад только познакомились, она старалась быть современной молодой женщиной и, к неудовольствию его отца, носила очень короткую прическу. Почти засыпая, Рихард открывает глаза и украдкой смотрит на Альму. Она надела солнечные очки и опять читает роман Шницлера[21], делая карандашом пометки на полях, эти таинственные значки, смысл которых ему непонятен. Может, с сожалением вспоминает о своем образовании? Да нет. А если? Чуть-чуть, наверное. Когда она забеременела… Как это тогда было? Она в свойственной ей манере все обратила в радость, распахнув объятья навстречу всему, что должно было произойти, ведь она так любит жизнь! (ее собственные слова). Эту ее черту он заметил в ней гораздо позже. Ну а он что? Он сказал: теперь мы поженимся. Есть дом. Большой дом. И будет куча детей. Не получилось. Путаются ли в голове Альмы похожие мысли с тем, что она читает? Ему бы хотелось это знать. А вторая беременность, с Ингрид, от которой врачи ее настойчиво отговаривали и которая действительно чуть было не закончилась трагично? После родов она не влезала ни в одно платье, но жир она постепенно согнала, и в верхней части тела тоже, так что для него там мало что осталось. Все должно быть так, как было раньше, говорит он себе. Как в те годы. А что потом? Как же можно быть таким глупым? Куда подевался его рассудок? И с этой няней. Все стало таким ненадежным. Даже супружеское ложе. Что творится в голове Альмы? Она точно не обрадовалась бы, если бы… Скорее всего, перестала бы делить с ним постель, нет, секундочку, она этого не сделает, но и проверять, как будет на самом деле, тоже не стоит. Он ее любит, готов целовать ноги, обе ноги, каждый пальчик. Всю ее… Смешно, служанке он целует ножки, в то время как Альме, красота которой до сих пор заставляет сильнее биться его сердце, он, как правило, разве что задирает подол ночной рубашки. Она моложе его, месяц назад ей исполнился тридцать один. Ему нравится, как она раздвигает ноги, не то чтобы чуть-чуть… А понравится ли ей сзади? Вполне возможно. О чем он, собственно, думает? Какая разница, он все равно никогда ее об этом не спросит, потому что его уважение к ней не позволит ему это сделать. Он не знает, почему так и правильно ли это, как и не знает, правильно ли он обращается с детьми, что там правильно, а что нет, и насколько далеко можно заходить в играх, чтобы дети не теряли к нему уважения. Нечто подобное происходит и в его отношениях с Альмой в постели. И… Ах, как много мыслей проносится у него в голове. Он пытается поймать хотя бы одну, но они уносятся прочь, непослушные, как дети, разгоряченные игрой. А его отец, он вообще-то разговаривал с ним, когда он, Рихард, был маленький? Он не припоминает, чтобы подобное случалось. Взаимопонимание значило для него — что-нибудь поручить детям. А во всем остальном они должны расти, как цветы в горшках, никакого сравнения с сегодняшней свободой. Цветы в горшке, да-а. Он задумался о цветах в горшках.

Чуть позже ему становится зябко, несмотря на летнюю духоту, из чего он делает вывод, что спал довольно долго.

Не открывая глаз, Рихард поворачивается на бок, складывается, подтягивая колени и прижимая локти к туловищу, чтобы подремать в такой позе еще немного. У него приятное туманное состояние, он вдыхает запах крашеного льна шезлонга, слегка затхлый, а на подушке под головой сладких слюней своей двухлетней дочки. Трава кругом источает мягкую теплоту — и лета, и Бога, и всего мира вокруг. За спиной он слышит семенящие шаги, то приближающиеся, то удаляющиеся, и звонкий смеющийся голосок Ингрид. Он понимает, что этот смех и разбудил его. Плещется вода, и Альма кричит:


Рекомендуем почитать
Спецпохороны в полночь: Записки "печальных дел мастера"

Читатель, вы держите в руках неожиданную, даже, можно сказать, уникальную книгу — "Спецпохороны в полночь". О чем она? Как все другие — о жизни? Не совсем и даже совсем не о том. "Печальных дел мастер" Лев Качер, хоронивший по долгу службы и московских писателей, и артистов, и простых смертных, рассказывает в ней о случаях из своей практики… О том, как же уходят в мир иной и великие мира сего, и все прочие "маленькие", как происходило их "венчание" с похоронным сервисом в годы застоя. А теперь? Многое и впрямь горестно, однако и трагикомично хватает… Так что не книга — а слезы, и смех.


Черные крылья

История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.


Автомат, стрелявший в лица

Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Контур человека: мир под столом

История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.


Женские убеждения

Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.


Франц, или Почему антилопы бегают стадами

Кристоф Симон (р. 1972) – известный швейцарский джазмен и писатель.«Франц, или Почему антилопы бегают стадами» (Franz oder Warum Antilopen nebeneinander laufen, 2001) – первый роман Симона – сразу же снискал у читателей успех, разошелся тиражом более 10000 экземпляров и был номинирован на премию Ингеборг Бахман. Критики называют Кристофа Симона швейцарским Сэлинджером.«Франц, или Почему антилопы бегают стадами» – это роман о взрослении, о поисках своего места в жизни. Главный герой, Франц Обрист, как будто прячется за свое детство, в свою гимназию-«кубик».