У нас в Крисанте - [59]

Илдика от радости даже зажмурилась.

— Мы вам очень благодарны, доварит секретарь!

Мастер Барани нагнулся над письменным столом, приставил ладонь к уху, чтобы лучше слышать, и, бросив взгляд на дочку, скомандовал:

— Ну, а вы марш за работу!

Весело переговариваясь, ребята кубарем скатились по лестнице.

— Вот как все просто разрешилось! — вздохнул кто-то. — «Алло, Унгень! Да, у телефона секретарь. Подождите минутку!» И все. Вопрос разрешен.

— Просто? — удивилась Илдика. — «Подождите минутку» не означает «просто». Для такого коммуниста, как товарищ Деду, пионерский лагерь такое же важное дело, как разговор с Унгенью. А вам известно, откуда у товарища Деду этот шрам над левой бровью? Это памятка от «кошки с девятью хвостами». Мне об этом отец рассказал.

— «Кошки с девятью хвостами»? — с изумлением переспросил Мишу Велизар. — А что это за штука?

— Это сплетенная из ремешков короткая плетка с девятью ремешками со свинцовыми шариками на концах. Наши враги — помещики и буржуи — пытались этой плеткой уничтожить в сердцах рабочих веру в звезду справедливости, пытались отучить их от борьбы за будущее своих детей. Только ничего из всего этого у них не вышло!

Рассказ о «кошке с девятью хвостами» произвел на Михэлуку такое сильное впечатление, что он не удержался и через несколько дней отправил Томеке письмо:

«Дорогой дяденька Томека!

Сообщаю про себя, что я здоров, хорошо закончил учебный год и получил первую премию. Сердечное тебе спасибо от меня и от Бенони за те два подшипника, что ты нам прислал через Нэстэсику. Орестел Урся так и остался с разинутым ртом, когда увидел, что мы не нуждаемся в его подшипнике. Правда, что ты приедешь и привезешь нам самокат, который вы с Виктором смастерили для нас? А когда же ты все-таки его привезешь? А то у нас и времени не останется погонять на самокате. С завтрашнего дня у нас куча дел! Начнем расчищать площадку для пионерского лагеря. Один начальник никак не хотел отдавать нам эту площадку, но наша пионервожатая, товарищ Илдика, пошла с пионерской делегацией прямо в партбюро. Там товарищ Деду из-за нас прервал даже на минутку важный разговор по телефону и позволил устроить лагерь. У товарища Деду левая бровь рассечена «кошкой с девятью хвостами», потому что он всегда верил в звезду справедливости и боролся против помещиков и буржуев за наше будущее, за будущее детей. Интересно, была ли у Паула Попеску такая плетка? Ты, дяденька Томека, рассказывал нам о том, что на сборе винограда людям надевали намордники, словно собакам, чтобы они не могли съесть ни одной виноградинки. А тетка Олимпия говорила, что и у госпожи Эмилии, жены старого барина Кристу, тоже была плетка из переплетенных ремешков. Она мне даже показала шрам за ухом — это барыня ее когда-то так сильно избила плеткой.

С большой любовью

Михэлука».

В первые дни после открытия лагеря Илдика каждое утро справлялась:

— Братья Бреб пришли?

— Мы здесь! — гордо выпятив грудь, орал в ответ Бенони, хватался за горн и трубил сигнал к подъему знамени.

Он был твердо уверен, что без него Илдике утром не начать работу лагеря.

Старшая пионервожатая весело улыбалась, а потом, взглянув в глаза Михэлуки, снова спрашивала:

— А Бреб старший тоже пришел?

— Пришел! — краснея, отвечал Михэлука.

— Так, прекрасно, Бреб старший! — отмечала довольная Илдика, расценивавшая присутствие обоих братьев как серьезную свою победу.

Это и в самом деле была победа. Тетка уже не ворчала, когда заходила речь о лагере, и не запрещала ребятам туда ходить. Быть может, в душе она и не всегда была этим довольна, но так как Илдика сумела вырвать у нее обещание следить за тем, чтобы Михэлука ежедневно посещал лагерь, тетке податься было некуда.

Каждое утро, как только у калитки останавливался старый, обшарпанный шарабан и Титина принималась колотить кнутовищем по плетню, с веселыми криками навстречу ей выбегали Михэлука и Бенони. Радостные и возбужденные, они то и дело забывали дома сумочку с обедом.

— Опять обед забыли, растеряхи! — кричала им вслед, подбегая к калитке, тетка и, укоризненно качая головой, словно нехотя, доставала из кармана фартука какое-нибудь лакомство: пончик с вареньем, пирожок или еще что-нибудь. Как видно, она сперва поскупилась положить такое угощение в сумочку ребят. — Захватите и это с собой, бродяги! — кричала она, увидев, что ребята уже успели вскочить в шарабан и думают лишь о том, как бы не опоздать в лагерь.

Мальчики торопливо выхватывали у нее из рук гостинец и подхлестывали кнутом серенького конька, которого за маленький рост Титина прозвала Птенцом. Птенец был уже немолодой конь и смирный, как ягненок. Дети сами за ним ухаживали, и в ящичке, прикрепленном к задку шарабана, хранилась скребница и набор разных инструментов. Все это положил туда предусмотрительный Михэлука в предвидении возможных «аварий». Шарабан был очень древний, из него то и дело вылетали какие-то винтики. Ребятам потом никак не удавалось установить, откуда именно они выпали.

В лагере повозку встречали веселыми криками.

— Помещики едут! Помещики! — верещали братья Рига.

Остальные пионеры жили в новых корпусах и с раннего утра сами бежали в лагерь. Особенно полюбил Птенца Мишу Велизар, он всегда хранил в кармане две-три конфеты для своего любимца. Крестная Мишу работала в кондитерской, и Мишу хвастался, что она каждый день угощает его конфетами. Как ни странно, но сам Мишу сладостей не любил. Зато любил их Бенони…