У нас особое задание - [56]

Еще было светло, когда часть дивизии во главе с заместителем командира по политчасти Мыколой Москаленко начала втягиваться в лес. Я ехал на одной повозке с Москаленко. Мы были на мостике, когда в десяти метрах от нас глубоко зарылся в трясину снаряд. Взрыв подобно гейзеру высоко взметнул тучи грязи. Осколки, видно, потеряли силу и не могли вырваться из трясины.

Обстрел дороги усилился. Били минометы из Пашуков.

Итак, мы с частью дивизии оказались в Беловежской пуще. Странная тишина вызвала подозрения.

— Что-то не то, — сказал Москаленко. — На войне так не бывает. Не нравится мне эта тишина! Не должно быть сейчас тишины.

— Разведка послана в трех направлениях, — ответил я. — Она должна обследовать местность в радиусе пяти километров.

— Я очень устал, прилягу. В случае чего разбуди меня, — попросил Москаленко.

Но спать ему не пришлось. Возвратилась первая группа партизан.

Они привели связанного пленного, лейтенанта. Австриец по национальности, геолог по профессии, любитель, как он сказал, «помечтать в одиночестве на лоне природы», он был настолько близорук, что не заметил, как оказался лицом к лицу с партизанами. Связывать ему руки, пожалуй, не следовало. Он не из тех прытких людей, которые могли бежать. Пленный оказался помощником по материально-техническому обеспечению заместителя командира отдельного танкового батальона. Батальон недавно прибыл в город Волковыск, потом его подняли по тревоге, погрузили в вагоны и перебросили через Гайнувку на станцию Беловеж.

Сюда же из Видомля через Пружаны на автомашинах были переброшены два батальона пехоты. Деревню Пашуки занимает отряд эсэсовцев. Пленный также показал:

— Перед отправкой сюда бригаденфюрер СС, прибывший из Минска, сказал, что в тыл нашей армии прорвались разведывательные группы красных, которые должны быть уничтожены.

— Вы поверили в это?

— Нет, — ответил он, — от местного населения мы знали, что здесь действует крупное соединение советских партизан.

Возвратились еще две группы, посланные в разведку. Используя темноту и лес, они сумели обойти сторожевое охранение и обнаружили замаскированные танки и бронемашины немцев. Надо отдать должное противнику — вся эта операция была им подготовлена быстро и тайно. Фашисты создали на пути нашего движения подковообразную ловушку, оставляющую нам единственный путь отступления — тот, по которому мы сюда пришли. Там же позади — эсэсовцы в Пашуках и более тысячи пехоты, с которой партизаны весь день вели арьергардные бои. Враги рассчитывали на то, что заслон этот отрежет нам путь к отступлению и разгром дивизии станет неизбежным.

Мы, пожалуй, впервые увидели Мыколу Москаленко мрачным и злым.

— Безобразие, — сказал он, — загнать дивизию в лапы гитлеровцев! Это преступление. Придется наказать командира разведки.

— Не горячись, Мыкола, — сказал я, — фактически разведки-то нет. Лучшая часть во главе с Антоном Землянкой осталась за Бугом. Вторая группа под командованием Семена Семченка находится на выполнении специального задания. Кроме того, пленный показал, что танковый батальон только сегодня в первой половине дня расставил свои сети.

Мы послали командиру дивизии П. Вершигоре с нарочным донесение:

«Дислокация дивизии здесь исключается. Гитлеровцы разгадали наши намерения и заняли исходные позиции. Немедленно снимайтесь, мы следуем за вами».

Гитлеровцы ждали утра. Нам ждать было незачем. И, выставив заслон в направлении деревни Пашуки, партизаны тихо покинули Беловежскую пущу.

Мы продолжали готовить Загоруйко к серьезной игре с Эрлингером. Для этого нужно было время и условия.

Загоруйко имел возможность бежать, ибо в боевой обстановке трудно было обеспечить за ним постоянное наблюдение.

В одной из бесед радист сообщил, что Якушкин предупреждал о возможной передислокации группы в Янувские леса где действуют большие силы советских партизан. Расчет был таков: когда фашисты выбьют партизан из лесов и у них останется один путь на восток, в Белоруссию, тогда по радио надо будет передать маршрут их следования.

— О возвращении в Польшу, — сказал Загоруйко, — мы должны получить указание на одном из сеансов радиосвязи.

Нам нужно было выиграть время, поэтому Загоруйко передал составленную радиограмму:

«Попали сложные условия первой возможности выйдем на связь. Жорж».

На этом сеанс был закончен.

Об использовании Загоруйко мы сообщили на Большую землю. Обстановка была такой горячей, что наши радисты Вася Масюков и Рая Долакова работали с Большой землей под разрывы мин и снарядов. Какая уж тут радиоигра…

Дивизия шла на юг. Неудача, постигшая нас в Беловежской пуще, где предполагалось стать на отдых, еще больше усложнила и без того тяжелое положение дивизии.

Наступила весна, дороги развезло и даже небольшие речки представляли серьезную преграду.

Гитлеровцы использовали каждую нашу остановку, чтобы навязать бой.

Лошади еле двигались от усталости и голода. Бросили все лишнее, и все равно обоз был огромный: подводы с ранеными растянулись в длинную ленту. Раненые требовали усиленной охраны. Немцы с каждым днем направляли против нас новые силы. Были случаи, когда автоматчики противника прорывались к растянувшемуся обозу. Ковпаковцы хорошо запомнили трагическую гибель в Карпатском рейде группы раненых, расстрелянных гитлеровцами, и делали все, чтобы обеспечить охрану раненых.