У нас особое задание - [49]

Казимир вел праздный образ жизни, довольно быстро размотал хозяйство и подался сначала в Варшаву, а потом в Люблин. Пытался работать, был принят в полицию, но какое-то нечистое дело испортило карьеру. Тогда он связался с преступным миром и занялся воровством. Так он оказался в люблинской тюрьме.

Когда Сабо вызвал гестаповец, он сразу согласился выполнить задание, только потребовал хорошего вознаграждения.

— Выполнишь задание, — сказал гестаповец, — получишь хутор, фюрер умеет ценить преданных людей.

Мы спросили Сабо:

— Скажите, а про любовь к родине и своему народу вы что-нибудь слышали?

Не сразу Сабо ответил на этот вопрос. Он долго проклинал своего отца, который направлял его не по тому пути, потом фашистов, которые его обманули, утверждал, что задание пустяковое. Наконец, сказал:

— О любви к родине мне не приходилось слышать, а вот что такое свободная жизнь, богатство, ордена на груди и уважение — об этом я знал.

Сабо сожалел лишь о том, что так легко провалился.

— Сам пришел, — с грустью сказал он, — и попался! Никогда так со мной не случалось.

И на сей раз Ваню Плаксина не покинуло чувство юмора.

— Объясняется это, пан Сабо, тем, что ты не знал пословицу: прежде, чем войти в дом, подумай, как из него выйти.

Располагая довольно обширным материалом о фашистской агентуре, засылаемой в дивизию и в отряды польских патриотов, мы постоянно сообщали эти сведения нашим друзьям-полякам.

Обмен информации оказался весьма эффективным. Правда, не обошлось и без курьезов.

Штаб дивизии и некоторые подразделения ненадолго остановились в деревне Первушка, что юго-восточнее Мендзижца. Сюда под усиленным конвоем бойцы отряда Александра Скотницкого (Земсты) доставили поляка. В записке Скотницкий указывал, что задержанный вызывает подозрение. «Я убежден, — писал Скотницкий, — что он является посланцем гестапо».

Попав в отряд Скотницкого, этот человек, не разобравшись, куда он пришел, с пафосом начал приветствовать героических советских партизан, освободителей Польши.

— Так и сказал, — задали мы вопрос конвоирам, — «освободителей Польши»?

— Так, так, — ответили они, — несколько раз повторил эти слова. Правда, он пьяный.

Это был Станислав Руткевич.

О нем мы знали от Рутке и Сабо. Последний сидел с ним в одной камере люблинской тюрьмы. До войны семья Руткевича жила во Львове. Гестаповцы не случайно дали ему псевдоним «Партизан». Профессиональный уголовник Руткевич действовал сначала во Львове, а потом в Варшаве и Люблине. С развитием патриотического движения Руткевич решил, что более выгодно и менее безопасно для него будет попасть в один из польских отрядов, какого направления, для него не имело значения, и под прикрытием отряда заняться грабежом. Но, как говорится, номер не прошел. Он был уличен в мародерстве и подлежал расстрелу. Ему удалось бежать.

Вместе с приятелем в Люблине они ограбили квартиру какого-то видного немецкого чиновника. При задержании оказали сопротивление, приятель был убит, а Руткевич оказался в тюрьме.

Выручило его гестапо. «Светлая» биография Руткевича понравилась гестаповцам, и они решили его использовать. Он был направлен в дивизию советских партизан. Гитлеровцы не скупились на обещания. За выполнение задания ему посулили хозяйство выселенных поляков в одной из деревень Замойского района. Надо отдать должное гестаповцам, они хорошо изучили психологию людей, подобных Руткевичу, и умело использовали их низменные стремления.

Руткевич обладал мертвой хваткой налетчика. Если требовалось, то он мог терпеливо часами выслеживать жертву. Вербуя уголовников, гестапо исходило из того, что если из тридцати человек два-три выполнят задание — уже будет о чем доложить начальству. Бурное развитие событий требовало от гестапо оперативности, не оставалось времени для серьезной подготовки засылаемой к нам агентуры. Судя по нервозности, спешке и грубым тактическим ошибкам в борьбе с партизанской дивизией, дела их шли не лучшим образом.

ПУТЬ К БУГУ

Пришло время прощаться с польскими друзьями.

Дивизия с ежедневными боями двигалась на север в направлении деревень Прохенки и Шыдлувка, что юго-восточнее города и станции Седлец. Оттуда было рукой подать до Буга.

Лучшие разведчики дивизии и оперативной группы Николай Бреславский, Илья Рыбалко, Иван Плаксин, Антон Землянка, Василий Лазун, Николай Бережной и другие ушли к Бугу искать место, удобное для переправы.

В Шыдлувке, прощаясь с польской землей и ее храбрым народом, Мыкола Москаленко и Миша Андросов решили провести беседу с крестьянами. Собралось много народа. Они проявили большой интерес к Советскому Союзу, к нашему народу и Красной Армии. Были заданы вопросы и о Войске Польском, действовавшем на советском фронте.

Откровенно говоря, мы сами мало что знали о нем, но наши ответы вполне удовлетворяли присутствующих.

Москаленко рассказал о создании в январе 1942 года Польской рабочей партии — продолжательницы дела Коммунистической партии Польши, образование Крайовой рады народовой, о Манифесте национального фронта демократических и политических организаций Польши и, наконец, об Армии Людовой, объединившей все патриотические силы.