У народов Восточной Африки - [9]

Но вот раздается резкое, стремительное, навязчивое грохотанье, и на сцену кокетливым аллюром снова выбегают две проститутки в юбочках хула-хула. Они изгибаются, играют бедрами. Это васуахили — жительницы морского побережья. Язык жителей побережья — суахили — эсперанто Восточной Африки.

Женщины семенят ногами, притопывая босыми ступнями, задорно покрикивают, вертятся волчком.

Такого испытания мужчины не выдерживают. Они входят в освещенный круг и начинают танцевать под самой лампой, заигрывая и кокетничая с женщинами. Но вот все сразу кладут руки на бедра и образуют ряды. Танцующие взмахивают локтями, бой барабанов становится все более неистовым. Они захлебываются, им как будто не хватает дыхания.

Эти сумасшедшие танцы, видимо, будут продолжаться до самого утра. Ничего нового я уже не увижу Я удаляюсь от раскачивающейся в воздухе лампы, погружаясь во все более молчаливую и темную пустоту другой части уже давно уснувшего города.

Завтра ранним утром меня будет ждать поезд. Я начинаю свое путешествие, или скитание, которое продлится несколько месяцев.

КАЯК ИЗ КОРЫ

Два паровоза, тяжело пыхтя, с трудом втаскивают непомерно длинный состав на Африканское плато, поднимая его от уровня моря на высоту пяти тысяч футов.

В начале состава помещены багажные вагоны, готовые принять на себя основной удар в случае крушения. За ними движутся вагоны третьего класса, до отказа набитые людьми в пестрых, ярких одеждах. И лишь в самом конце состава мягко плывут пульмановские вагоны с вазунгу — «привилегированной кастой» обладателей белой кожи.

На внешней стороне вагонов первого класса под каждым окном прикреплена табличка с фамилией владельца забронированного места.

Вазунгу не теснятся в вагонах и даже не стоят в проходах, как это часто бывает в их родной Улае (Европе). Здесь, в Африке, они ездят с удобствами и комфортом. Докучают лишь резкие толчки паровоза, управляемого машинистом-индийцем.

Каждый белый пассажир получает в свое распоряжение мягкое плацкартное место, постель и сетку от москитов. В связи с предоставляемым комфортом, количество вагонов непомерно возрастает, и паровозы выбиваются из сил, поднимая в гору тяжелый состав.

По мере подъема поезда пышная зелень кокосовых пальм сменяется колючками агав. Из-за недостатка влаги растительность делается уродливой, низкорослой, причудливо переплетается в немой отчаянной борьбе за тень и воду.

Местность становится все более неровной. То там, то здесь возвышаются фиолетовые вершины массивных и грозных гор. Где-то вдали, на самом горизонте, они образуют недоступные горные цепи, преграждая дорогу поезду.

Время от времени колеса отстукивают по пролетам мостов, но напрасно искать под ними следы рек. Реки давно пересохли. И на желтом песчаном русле видны лишь причудливой формы косяки пепельных камешков и зеленоватых водорослей.

Вокруг перронов стереотипные, окруженные расползающимися верандами строения с красными крышами. Поезда встречают начальники станций — бородатые индийцы в тюрбанах.

Толпа везде одинакова. Полуголые, прикрытые лохмотьями люди медленно слоняются из конца в конец перрона. Они никогда не спешат. Иногда местные жители выносят к поезду в плоских корзинах бананы, апельсины или вареные яйца. Кое-где потчуют пончиками из пресной кукурузной муки. Все это предназначается лишь для бедного люда. В распоряжении вазунгу — специальный вагон-ресторан.

Но вот пронзительный гудок паровоза выводит пассажиров из дремотного состояния. Это машинист предупреждает пастухов о приближении поезда. Впрочем, катастроф опасаться не приходится: управление танганьикских железнодорожных линий запретило быструю езду. Да и зачем спешить? Размеренно, неторопливо течет жизнь Африки, и так же, не спеша, тянется по ней гусеница поезда.

Вагоны вздрагивают на стыках рельсов. По обе стороны простираются плантации сизаля. Высокие стрельчатые стебли цветущих агав ровными рядами спускаются к красным заводским крышам.

Здесь, на станции Нгеренгере, я должен сойти и отыскать своего приятеля — управляющего плантацией. Он-то и поможет мне сориентироваться.

Гаррис живет один в огромном, комфортабельном доме с большим количеством комнат. Как управляющий, он пользуется всевозможными привилегиями. Слуги в долгополых накидках молча подают папиросы и охлажденный лимонад. Передвигаются они беззвучно, ступая босыми ногами по коврам.

Из окон дома открывается вид на роскошные клумбы, отороченные фиолетовой каймой искусно выложенных камней и мха.

Поначалу Гаррис без энтузиазма воспринял весть О предпринятой мною экспедиции. Он утверждал, что исконное население уже давно покинуло окрестности. Селения же, которые видны вокруг, — это всего лишь лагери для рабочих. Они приходят сюда из разных уголков Танганьики, не захватывая, однако, с собой ничего из предметов домашнего обихода своего племени.

— Ты только зря набегаешься, а пользы от этого никакой не будет, — говорил он во время завтрака. — He-упрямься, возьми грузовую машину. Она доставит тебя вместе с проводником до ближайшего пункта по течению реки. Дальше пойдете пешком. Вечером шофер будет ждать вас на том же месте, чтобы отвезти обратно. Может быть, где-нибудь у реки и сохранились еще деревеньки первобытного типа.