У народов Восточной Африки - [56]

— Сеньор болен, пойди позови санитара.

Буквально через пятнадцать минут я уже лежал на пружинном ложе, а заботливый Джулио стягивал с меня брюки. Видимо, я сразу потерял сознание и начал бормотать что-то по-польски. Только к вечеру следующего дня в голове у меня немного прояснилось.

Джулио — добродушно улыбающийся, толстощекий парень с черными, озорно поблескивающими глазами. Сколько ему лет? Самое большее двадцать пять. Дома, после работы, он первым делом берется за гитару. Она-то и сделалась посредником между нами и единственным переводчиком, так как я не знаю португальского языка, а Джулио не говорит ни слова по-польски. Мы объясняемся мимикой, жестами — остальное договаривает ги-тапа. Джулио знает все классические оперы. У него довольно приятный тенор, а я вторю ему отвратительным баритоном. В сфере музыки мы обретаем общность.

Джулио превосходно исполняет испанские и португальские народные песни. При этом он всегда сидит на столе, поставив одну ногу на стул и небрежно перебирает струны гитары.

Его гостеприимный дом я покинул лишь спустя четыре дня, когда санитар констатировал, что я совершенно здоров. На дорогу Джулио снабдил меня двадцатипятилитровой бутылью красного вина. И он и санитар авторитетно заявили, что только этот напиток может окончательно поставить меня на ноги. Вино было португальское, настоящее и превосходного качества.

И вот я еду не спеша на велосипеде, почти не нажимая на педали, ибо ровная дорожка постепенно спускается к океану. Таким образом я смогу проехать оставшиеся сто километров, отделяющие меня от моря. В каждой большой деревне Мозамбика имеется никем не заселенная хижина, специально предназначенная для путешественников-европейцев. В хижине стоит стол, стул и топчан. Нужно лишь нарвать свежей травы — и ложе готово. Так что хлопот с ночлегом у меня не было.

Однако проблема масок не продвинулась ни на шаг. На все вопросы я получал неизменно один и тот же ответ:

— Не знаем, бвана, у нас нет.

Иногда какой-нибудь наиболее хитрый джумбе указывал пальцем на соседнюю деревню, утверждая с многозначительной улыбкой, что там может быть что-то в Этом роде.

Я совсем измучился от этих бессмысленных скитаний и был уже близок к тому, чтобы отказаться от своей затеи.

Деревни племен маконде просторны и очень опрятны. Большой квадратный двор всегда чисто выметен. В центре его, как маленькая остроконечная крепость, возвышается курятник. Клетка для цыплят поставлена на столбы и таким образом хорошо защищена от хищников.

Внутри хижин образцовый порядок. В глиняных красиво разрисованных вазах хранится принесенная издалека вода. По стенам развешаны искусно вырезанные из дерева ложки, луки, стрелы и булавы.

В каждую деревню племени ведет широкая, содержащаяся в идеальном порядке дорога.

На седьмой день путешествия, когда я прибыл в очередную деревню и такой же, как все прочие, худой и хитрый джумбе заявил мне, что масок он никогда в своей жизни не видел, я потерял власть над собой. Я кричал во весь голос, ругался самыми последними словами, разумеется, по-польски.

Это произвело такое впечатление на джумбе и старейшин, что они даже побледнели. Видимо, выражение лица у меня было достаточно грозное, ибо не на шутку испугался и сопровождавший меня полицейский. Он начал что-то шепотом объяснять каждому в отдельности, пока все не сгрудились вокруг него и не стали совещаться, активно жестикулируя. И вдруг началась страшная суматоха, как бывает, когда кто-то воткнет палку в муравейник. Вокруг меня забегали, заметались люди; они подходили к джумбе и что-то шептали ему на ухо. Казалось, что они готовятся открыть мне какую-то тайну.

— Ты плохой джумбе, — закончил я свою тираду уже на языке кисуахили. — Бвана начальник наверняка будет недоволен и уволит тебя. Завтра же утром я пошлю к нему полицейского с докладом.

— Сегодня ночью у бвана мкубва будет маска, — шепнул мне на ухо джумбе, а полицейский кивнул, подтверждая справедливость его слов.

— Пусть бвана мкубва спит спокойно, мы разбудим его, когда придет время.

У меня не было никакой уверенности в том, что данное обещание будет исполнено, но я отправился спать.

Около полуночи я проснулся. Кто-то дергал мое одеяло:

— Бвана мкубва, иди посмотри на красивую маску!

Я вскочил.

Темная безлунная ночь. Узкая тропинка ведет в еще более темный лес. Мы движемся как по извилистому тоннелю. Идущий впереди несет маленький штормовой фонарь, тусклый свет которого едва проникает сквозь закопченное стекло. Я не вижу тропинки и поэтому стараюсь не отставать от него ни на шаг.

Так мы идем молча добрую четверть часа. Наконец; на светлом фоне неба обрисовались контуры какого-то строения.

— Входи, бвана мкубва! — донесся откуда-то низкий хриплый голос. Он прозвучал резко и безапелляционно, как будто отдавал приказ. Может быть, это привидение? Может быть, все это только кажется мне? Я колеблюсь Входить или нет?

— Входи, бвана мкубва, — донесся тот же голос Я узнаю его. Ведь это тот джумбе, который обещал мне маски.

И уже без колебаний я наклоняю голову и проскальзываю внутрь абсолютно темной хижины. Выпрямившись, я останавливаюсь в нерешительности. Глаза постепенно привыкают к темноте. В противоположном: углу хижины замаячил огонек масляной коптилки. По стенам толпится народ. Все стоят молча. Шорох переступающих с места на место ног — единственное, что нарушает в этот момент тишину.