У каждого — свое алиби - [22]

— Вот что хотел бы узнать от вас. Вопрос строго конфиденциальный. Ответ ваш обещаю по ходу следствия не использовать. Как официальное показание тоже. Меня интересуют слухи. Что болтают об Андрее Флореску? Но прошу вас быть откровенным. О покойниках принято говорить только хорошее, но сейчас мне нужна правда. Вы всех знаете, с самим дьяволом, думаю, на дружеской ноге. Вам все известно. Огонь и воду прошли…

— Сложный вопросец. О нем никто плохого ничего не говорил по той причине, что не очень-то знали его. Он был замкнутым, необщительным, людей избегал. Во всяком случае, такой себя вел с соседями. Скажу откровенно, клеветники не заслуживают никакого доверия. Слухи, сударь, распространяются бабками и пенсионерами.

— А знаете, иногда и из них можно выудить ценные сведения.

— Все знаю. Андрей Флореску сам себя погубил. По вине друзей. У меня нет доказательств, чтобы подтвердить свое мнение. Просто впечатление.

— Ну-ну…

— Затем, и это тоже, отметьте, конфиденциально, — уверенно продолжал Стурзу, — о чем я умолчал на следствии? Они добивались от меня фактов. А я мог самое большее высказать свое смутное впечатление. Мне не очень нравились все его друзья. В мордах я разбираюсь. Некоторые мне не нравились.

— Кого вы имеете в виду?

— Конкретно никого. А может, и имею. Была, например, этакая франтоватая физиономия, с которой я однажды встретил его в городе. Неприятная личность. Она сохранилась в моей памяти. Сам не могу понять почему. Они садились в машину.

— Белая «шкода»?

— Точно. И это вы знаете. Чудовищно!

— Совсем не чудовищно. Случайно узнал.

— Э, случайно! Знаю я ваши случайности. Можно еще небольшое замечание?

— Пожалуйста.

— При всем вашем безобидном облике вы чертовски опасны. Работаете вроде б и медленно. К цели идете окольным путем. Но преступника сжимаете как в тисках. Если бы я был убийцей, ей-ей, при встрече с вами у меня б мороз по коже пошел.

Они дружески поговорили еще немного, и Алек попрощался, пообещав Стурзу снова навестить его в самое ближайшее время.

Глава XIX

Инженера Николае Данчу Алек застал за приготовлением пищи.

— Прошу извинить, не знал, что придете. Дома я и хозяйка, и кухарка одновременно.

— Ничего. Я тоже холостяк, только у меня терпения не хватает готовить, — успокоил его Алек.

— У меня язва. Приходится о себе заботиться самому.

— Такой молодой и уже язва?

— Это объяснимо. С детства живу один. Ел что было. Вот желудок и сдал. Кофе будем?

Армашу не отказался. Инженер предложил:

— Для гостей у меня, поскольку сам не привык, есть джин.

— Джин так джин, — согласился Армашу и закурил сигарету.

— Извините, вам не приходилось помогать деньгами Флореску? — спросил он инженера.

Чашечка кофе повисла в воздухе. Данчу ответил Алеку не сразу. Помолчав, он сказал запинаясь:

— Я… нет… ведь…

— Будем говорить откровенно. Я знаю, своим поступком вы не преследовали корыстной цели. Вы исходили из чисто дружеских побуждений. Понимаю, задавать вам такой вопрос не совсем тактично. Но он был самым лучшим вашим другом. И мы хотим установить, за что и кем он убит.

— Я понимаю вас… Но не могу сообразить, какое отношение имеет убийство к тому, что я одалживал ему деньги. Но если так надо…

— Я бы просил…

— Иногда я давал ему денег… Но не очень много.

— Речь не об этом. Я имею в виду большую сумму.

— Нет, он никогда не просил у меня большой суммы…

— Художники — люди вообще расточительные. И меня интересует, зачем ему понадобилась крупная сумма.

— Но она не была крупной…

— Как бы то ни было, несколько тысяч лей.

Данчу заерзал на стуле от волнения. Было видно, что ему не хотелось говорить правду. Наконец он решился:

— Да. Я дал ему денег!

— Благодарю. Но для чего он брал деньги? Это меня больше всего интересует.

— Он даже мне не хотел говорить, но я догадался.

— Догадались или установили на основании реальных фактов?

— Он сам проговорился.

— Каким образом?

— Однажды он мне рассказал, что хочет сделать рамы для картин. Отдельные картины посадить на картон и заказать в типографии проспекты для выставки. Тогда я понял, что для этого ему и нужны деньги. И не небольшая сумма, а значительная.

— А я-то представлял себе, что эти деньги понадобились ему для какого-нибудь непредвиденного дела… Скажите, а вы уверены, что знаете всех его друзей?

— Думаю, знаю…

— И из всех навещавших его лиц ни у кого не было оснований для неприязни?

— Нет. Не помню, чтоб кто-нибудь неприязненно к нему относился. Мы высоко ценили его, и он нас не огорчал никогда. Мы не придавали значения отдельным его поступкам: художники, как вы знаете, это люди… с некоторыми отклонениями.

— Не с некоторыми, а иногда… с большими…

— Андрей вел себя довольно прилично для художника…

Кофе кончился, беседа тоже была на исходе. Армашу был доволен, что узнал, кто давал Андрею взаймы. Но зачем художнику требовались деньги, оставалось неясным. Неужели только для организации выставки?

Время позволяло нанести еще один визит. «Может, — думал Алек, — это сделать в отсутствие хозяина? Так лучше…»

Глава XX

Алек прибыл в мастерскую Флореску, когда над городом уже спустились вечерние сумерки. Протопопеску, как обычно, встретила его любезно, изъявив желание приготовить ему кофе. Армашу вежливо отказался.