У каждого — свое алиби - [10]
— Сейчас пойдем к ней, — сказал Армашу. — Но к хваленому дереву с мешком не ходят: как бы урожай не оказался невелик.
У самой виллы Армашу и Дину неожиданно столкнулись с Протопопеску.
— Чем могу быть еще полезной? — сухо спросила она.
— Хотелось бы прояснить одно дело, но не зайти ли нам В дом?
В маленькой гостиной Армашу прямо спросил:
— Как ваша племянница?
— Какая еще племянница? — удивленно приподняла брови мадам.
— Агата Милковяну! — ответил Алек. — Припоминаете?
Протопопеску рухнула на диван. Руки ее дрожали от страха.
— Я не хотела вам говорить… потому что… потому что…
— Почему?
— Агата… Мне не хотелось, чтоб Агата выходила за Андрея, это же я виновата в их разрыве.
— А в чем вам упрекать Флореску?
— Да… собственно, не в чем…
— Так в чем же дело?
— Знаете… они не были подходящей парой…
— То есть он был неподходящей парой, — дополнил Алек.
— Вот именно. Да и у нее было невесть какое положение… Только что окончила лицей.
— Но оно было у него.
— У учителя рисования?
— Он был и художником. Талантливым художником.
— Художники — прошу меня извинить, это мое личное мнение — люди несерьезные, пьяницы и бабники. Надежного положения им никогда не добиться.
— Ваше лирное мнение очень занимательно. Но почему вы от нас скрыли, что Агата ваша племянница? Вас это компрометировало бы?
— Я предпочитаю держаться подальше от этого ужасного случая. Кому охота связываться с полицией? Если б я заявила, что подруга покойного — моя племянница, меня затаскали бы по допросам.
— К тому же вы слишком крепко поссорились с Флореску. Побудив его отказаться от Агаты? — спросил Армашу.
— Да, — ответила Протопопеску, поколебавшись. — Я пыталась убедить их, чтоб они перестали…
— Девица Агата намеревалась последовать вашему совету?
— В какой-то мере. Но проявляла нерешительность. Все-таки Агата любила его.
— Почему вы заявили, что узнали об убийстве только вечером?
— Потому что вечером мне сказал об этом ваш лейтенант.
— А вспомните-ка свои слова: «Я так была потрясена этим ужасным известием о смерти Андрея, что в тот день с утра до вечера, — Алек подчеркнул последние слова, — ничего не могла делать, ходила как неприкаянная…» Я спрашиваю вас сейчас: почему вы скрыли от нас, что знали об убийстве еще утром, и кто сообщил вам о нем?
Протопопеску вздрогнула.
— Ко мне приходила Агата… С заплаканными глазами, вся взволнованная. Еле ее успокоила. Она любила Андрея и в тот день упрекала меня за мои советы, жалея, что послушалась их. Агату мучила совесть. Ей казалось, что, если бы она была все время с ним, ничего б не случилось. Она бы предупредила любую опасность.
— И вы посоветовали ей скрыть, например, что она ваша племянница, молчать об их ссоре. Вы просили не впутывать вас в это дело, да и саму себя тоже.
— А кому нравятся осложнения?
— Андрей был огорчен разрывом с Агатой?
— Трудно сказать. Он был скрытен, горд и тщеславен. Понять его было сложно.
— Может, он, чтобы забыться, завязал знакомство с какими-нибудь сомнительными друзьями? А отсюда и его смерть? И вы чувствовали себя обе виновными морально?
— Кто знает, может, вы правы.
— Вы внушили ей эту мысль и посоветовали молчать.
— Примерно так…
— Я зайду завтра внимательнее осмотреть мастерскую Флореску, — сказал после короткой паузы Армашу. — А у знакомых Андрея не было повода его убить?
— Не думаю. Но я почти никого не знаю.
— И у Агаты нет каких-либо подозрений?
— Нет. Она б мне сказала, если б что-нибудь знала.
— Она сейчас в Бухаресте?
Пожилая женщина опустила голову:
— Нет. Я посоветовала ей поехать на курорт.
— Чтобы мы не дергали ее, — сказал Армашу, улыбаясь. — Но все же придется ее вызвать.
Глава IX
— Теперь к художнику Жану Прутяну, — сказал Алек. — Он, кажется, был хорошим другом Флореску.
— И товарищем по учебе.
— Больше всего меня интересует, были ль они друзьями. Все, с кем я беседовал до сих пор, будто сговорились: отрекаются от покойника, как от лешего. Но его друг… Он мог бы мне рассказать, во что верил убитый Флореску как человек, а не как квартиросъемщик. О чем думал, чем увлекался, что любил, как проводил свободное время.
— Как вам история с тетушкой и племянницей?
— Мы разочаруемся. Мотивы, побудившие Протопопеску солгать нам, обусловлены ее психологией, возрастом, воспитанием. «Не вмешивайся». Осторожность, граничащая с трусостью.
— Значит, ничего нового этот путь нам не даст?
— Да. Но Агата… Думаю, кое-что она знает, хотя, может, это и не имеет прямого отношения к преступлению. Кстати, к Жану Прутяну я б хотел зайти один. Вы же уже говорили с ним.
Через несколько минут Армашу входил в мастерскую Прутяну.
Художник принял его довольно холодно. Он обращался с Алеком вежливо, но держал его на почтительном расстоянии от себя. Беседа не доставляла ему никакого удовольствия, и он не стеснялся это показать. Однако когда речь зашла о Флореску, Прутяну разгорячился. Флореску действительно был его старым другом, они часто виделись, подолгу споря о живописи.
— По вашему мнению, он был талантлив?
— Да. По крайней мере, так считали критики.
— А вы?
— Мы работаем совершенно по-разному, и вкусы у нас различались. Не знаю, поймете ли вы меня…
