У черты заката. Ступи за ограду - [325]

Два десятилетия — немалый срок, особенно в наше быстротечное время. Тем более это суровый испытательный срок для романа о современности. Заметим, что даже многие исторические романы, повествующие о давным-давно минувших веках, не всегда выдерживают двух десятилетий — многое в них кажется наивным, односторонним, не соответствующим современному читательскому восприятию.

Подчеркнем сразу — романы Юрия Слепухина это действительно трудное испытание выдержали достойно. Автор внес во второе издание необходимые поправки, переписал отдельные страницы, но в целом оба романа полностью сохранили свою структуру, облик героев, сцепление их судеб и характеров. А наш опыт, существенно расширившийся за минувшие годы, не только не ослабляет интереса к жизни героев Ю. Слепухина, но, наоборот, помогает зорче увидеть и глубже понять жизненный пласт, художественно исследованный в романах. Тем более, что советская литература, охватившая в жанрах очерка и публицистики все страны современного мира, почти не затронула в романах и повестях жизнь, быт, коллизии и конфликты далекого континента. Юрий Слепухин — один из первых наших литераторов, кто воспроизвел средствами художественной прозы одну из граней сложного латиноамериканского мира.

А мир этот действительно сложен. Чтобы его понять, нужно преодолеть многие поверхностные, но — увы — прочные стереотипы. Латинская Америка предстает в них в маскарадных костюмах фестивалей, в сомбреро и пончо, в ярких нарядах креолок и мулаток, в шелесте банановых рощ, в ритмах зажигательных танцев. Но это лишь тонкий внешний слой жизни. Конечно, в романах Ю. Слепухина мы видим ослепительные краски далекого от нас необычного мира с его январской жарой и июльскими холодами. Герои и героини этих романов гуляют по широким, просторным авенидам, сидят за столиками кафе под пальмами, слышат звуки океанского прибоя на многокилометровых пляжах или старое сентиментальное танго, доносящееся из ближнего поселка. Весь этот зримый мир, в котором живут Херардо и Хиль, Элен и Беатрис, передан писателем конкретно, со знанием дела. Улицы, дома, пляжи — это не декорации, не условные конструкции, куда помещены герои, а реальное пространство и атмосфера, в которых живут люди. Иначе и быть не может. Без этих жизненных деталей, без красок, звуков, объемов предметного мира нет реалистического произведения. Но герои романов Ю. Слепухина живут не только в этом, так сказать, микромире, они живут и в большом мире. Это не только Аргентина — Буэнос-Айрес, Мар-дель-Плата, это вся Латинская Америка. Два десятка стран, составляющих ее пеструю карту, и гигантская Аргентина и, к примеру, крошечная Гайяна — части единого целого. А для этого целого, как и для каждой его части, характерны общие черты — многовековая борьба народов сперва против испанских колонизаторов, а затем против бесцеремонного вмешательства Соединенных Штатов в жизнь южноамериканских стран, против многочисленных диктаторов, всех этих генералов и адмиралов, сменяющих друг друга в президентских дворцах. Вот эта сторона жизни континента — жестокость военных диктатур, беспощадность полицейского насилия, напряженность социальных отношений, предгрозовая атмосфера, предвещающая, говоря словами поэта, «невиданные перемены, неслыханные мятежи», хорошо передана в романах Ю. Слепухина.

Ненависть к диктаторскому насилию втягивает в свое магнитное поле не только сознательных революционеров, но и столь далеких первоначально от каких-либо общественных интересов главных героинь романа — Элен и Беатрис. Им обеим ненавистны не только полицейские с их дубинками, но и благовоспитанные господа в черных костюмах, которые оправдывают это насилие и держатся до конца за свои привилегии. Именно в этой предгрозовой обстановке и становится возможным постепенное духовное пробуждение, сложное и противоречивое освобождение от иллюзий, которое совершается разными путями не только с Элен и Беатрис, но и с главным героем романа «У черты заката» художником Жераром. Ненависть не только к открытому физическому насилию, но и ко всем формам насилия духовного, к лжи, лицемерию, бесчеловечности, олицетворением которых выступают и молодые «патриции» из окружения Беатрис, и продажный бизнесмен Брэдли, — ненависть к этим людям ведет героев Слепухина к поиску иных друзей, иных ценностей. И важной, более того, просто необходимой вехой на этом пути становится прикосновение к народной жизни, к земле, олицетворяющей устойчивость жизни, с ее трудом, честностью и прямотой.

В первом из романов есть маленький эпизод: смятенная, почти потерявшая себя Беатрис едет автобусом за восемьсот километров от дома — в Кордову. Она подавлена, раздражена и спутниками своими, и мещанской суетой родственников и друзей. На короткой ночной стоянке Беатрис выходит из автобуса… Перед ней была необозримая пампа — степь, звезды, запахи травы. «Это было больше, чем просто ночная степь: это была сама Патриа, древняя Земля Отцов, неустанно впитывавшая в себя поколение за поколением», — пишет автор. Казалось бы мимолетная встреча с пампой не проходит бесследно для героини. Это очень точная сцена. Причем точная не только психологически, но и исторически. Пампа для Аргентины — это то же самое, что море для голландцев, лес для финнов. Не только источник жизни, но и почва духовного мира, олицетворение национальной традиции, основа легенд, преданий, исторических воспоминаний, народного характера. Без этой прочной основы, без Отечества человек не может жить. Пампа воспета не только в песнях Южной Америки, о ней написаны целые трактаты, в том числе знаменитая книга аргентинского писателя и социолога прошлого века — Доминго Фаустино Сармьенто, в которой он передал сложный мир «дикой пампы», увидел в ней одну из опор национального самосознания.