У арабов Африки - [21]

Из Аль-Биара можно вернуться в центр и отправиться в восточные кварталы города — Мустафа, Хамма, Белькур. Здесь мало или почти нет красивых домов с архитектурными «излишествами», шикарных витрин магазинов, роскошных ресторанов и нарядных кинотеатров. Особенно это относится к Белькуру типичному рабочему району, населенному простыми тружениками. Интересно, что здесь в небольших магазинах европейского типа хозяева-алжирцы назначают разную цену за один и тот же товар одинакового качества. Объясняется этот любопытный факт тем, что, как правило, упомянутые хозяева приобрели свои магазины уже после независимости и бегства прежних владельцев — европейцев. Не будучи знакомы с конъюнктурой и не пополняя запаса товаров, новоявленные «капиталисты» иногда просто не знают, сколько в действительности стоит та или иная вещь. Поэтому одни владельцы торгуют по ценам, которые были установлены еще прежними хозяевами, другие «коммерсанты», боясь продешевить, произвольно цены вздувают.

К этим кварталам примыкает с востока Хусейн-Дей, бывший пригород, ныне вошедший в черту «Большого Алжира». Его главная улица, длинная, с двусторонним; движением и преобладанием скромных двухэтажных домов, буквально кишит всевозможными лавками, магазинчиками, простенькими кафе, закусочными, парикмахерскими, небольшими ателье и мастерскими. В Хусейн-Дее сейчас снимают квартиры многие работающие в Алжире советские и болгарские специалисты. Местное население-очень хорошо к ним относится. На стенах домов в Хусейн-Дее, как и в других районах города, много надписей политического характера: «Да здравствует народ! Голосуйте за Фронт национального освобождения!» С ними соседствуют перечеркнутые или замазанные черной краской оасовские лозунги. В Хусейн-Дее часто можно наблюдать живое свидетельство краха попыток оасовцев посеять ненависть между алжирцами и европейцами: около лавчонок и кинотеатров, во дворах и на пустырях играют ватаги ребятишек, алжирцы и европейцы — вместе.

В противоположную от восточных районов города сторону ведет улица Ларби Бен Мхиди — длинная, прямая, узкая, с ярко освещенными магазинами, барами, кафе. Здесь расположены самые дорогие в стране магазины, в том числе крупнейший универмаг «Галери де Фрайс»[9]. На перекрестках — призывы административной комиссии по оздоровлению города: «Алжирцы, белизна и чистота — это символы ислама!» А недалеко от щита с этим лозунгом — старое здание с крестом оригинальной формы и вывеской: «Пивная Мальтийского креста». Примерно в середине улицы — небольшая площадь с пустым постаментом, на котором написано «Бюжо». Бюст самого маршала давно сброшен. В глубине площади прохаживаются часовые перед резиденцией Политбюро Фронта национального освобождения[10]. На тротуарах— густая толпа. Полицейские, все как на подбор молодые, с черными, аккуратно подстриженными усиками, в темно-синих мундирах, регулируют уличное движение с видимым удовольствием.

Прямо с улицы Дарби Бен Мхиди через ползущие в гору извилистые закоулки можно попасть в Касбу — самый старый мусульманский район города. Алжирская Касба сильно отличается от тунисской медины. В медине больше средневековья, больше восточных традиций в архитектуре и одежде. А здесь— очень много домов почти европейских, только очень старых, обветшавших и потемневших от времени. Преобладают надписи на французском языке и одежда европейского покроя. И того и другого в тунисской или триполийской медине нет или почти нет. Там больше солнца (так как дома, как правило, ниже, чем в Алжире), сухой и чистой земли, больше молчания почти безлюдных улочек.

Главная улица Касбы, ранее улица Рандона (одного из генерал-губернаторов Алжира в прошлом веке), теперь названа именем Али Амара, полулегендарного героя происходившей в 1956–1957 гг. «битвы за город Алжир». Окруженный французскими парашютистами в одном из домов Касбы, Али Амар отказался сдаться. Тогда дом был взорван парашютистами. На его месте до сих пор зияет провал.

Дома Касбы весьма разнообразны по архитектуре: есть дома старого французского стиля, с обязательными ставнями на узких окнах, есть андалусские, с характерными навесами, дверными молотками и деревянными решетками на окнах, есть турецкие, у которых верхний этаж выступает над нижним.

Если пройти Касбу сверху вниз — от превращенной в музей тюрьмы Барберус до восстановленной мечети XVIII в. Кечава, — то придется преодолеть запутанную сеть переулков, закоулков и тупиков, иногда всего полтора-два метра шириной. Переулки, как правило, сверху перекрыты выступающими этажами домов. Иногда они представляют собой ступенчатый спуск или подъем между глухих, без окон, постепенно смыкающихся вверху стен. В лабиринте этих тесных и темных (даже в полдень, при ярком солнце), крытых низкими сводами переходов, похожих друг на друга, туристу легко заблудиться.

В Касбе переплетаются прошлое и настоящее Алжира. Это особенно приметно по внешнему виду местных женщин. Почти на всех традиционные «хаик» (мусульманское покрывало) и «лааджар» (платок с кружевной вышивкой, закрывающий нижнюю часть лица почти до глаз). Но иногда лааджар и легкую накидку носят при европейском костюме, а еще чаще хаик, обычно скрывающий фигуру мусульманки с ног до головы, высоко подбирают, так что под ним виднеются одежда и обувь, изготовленные по последней парижской моде. Войдя к себе в дом, алжирская мусульманка обычно снимает хаик и лааджар, после чего может выйти на балкон и спокойно разглядывать снующую на улице публику. Упрекнуть ее не за что — она дома.