Тысячеликая мать. Этюды о матрилинейности и женских образах в мифологии - [47]
Книга В. А. Корнеева прекрасно иллюстрирована. Но ссылок на источники и библиографии в ней нет. Ясно, что не сам В. А. Корнеев проводил полевые исследования среди индейцев паэс. Используя возможности Интернета, довольно быстро удается выяснить, что описание взято (и добросовестно, вполне квалифицированно изложено) из статьи известного американиста Херардо Рейчел-Долматова, написанной для сборника «Культ кошачьих: конференция по доколумбовой иконографии» (Reichel-Dolmatof 1970: 51–63).
Статья Рейчел-Долматова, в отличие от отрывка из книги В. А. Корнеева, неразрывно связана с контекстом темы конференции. В этом контексте Рейчел-Долматов пишет о том, что каменные изображения людей с клыками ягуара в местности Сан-Августин (в верховьях р. Магдалена, в юго-западной Колумбии) находят параллели в вышеизложенном мифе (и других мифах) паэс, несколько тысяч которых, кстати, до сих пор живет неподалеку от Сан-Августина (ibid.: 54). Эти каменные статуи, связанные с цивилизацией чибчамуисков, имеют аналоги, с одной стороны, в ольмекском искусстве Мезоамерики, а с другой – в иконографии иероглифов культуры Чавин, исходной по отношению ко всем высоким цивилизациям Перу и Боливии, от мочика до инков. И то же самое можно сказать и о рассмотренном мифе паэс.
Мы продолжим его рассмотрение, опираясь теперь на статью Х. Рейчел-Долматова и ее контекст. «Этот ребенок (Тама. – А. К.) превратился в мужчину, который стал важным культурным героем племени паэс и в конце концов удалился в лагуну, где его дух продолжает пребывать до сих пор. ‹…› Согласно мифологии паэс, у этого первоначального Громо-Ягуара было много детей, которые сочетают в своем облике черты человека и ягуара и которые периодически проявляют себя чудесным образом и становятся помощниками шаманов. Это Громовые дети – маленькие прожорливые существа, у каждого из которых есть по нескольку женщин-служанок, которых они (дети-ягуары. – А. К.) убивают ко времени, когда становятся взрослыми, поскольку они пьют их кровь и молоко. Когда эти дети-ягуары появляются в шаманских видениях, они постоянно демонстрируют свои половые органы; а вырастая, они крадут женщин и уводят их в места своего обитания на дне лагун» (Ibidem).
Мотив изнасилования женщины ягуаром имеет прямую параллель в наскальной росписи ольмекского стиля из грота Оштотитлан (штат Герреро, роспись 1-d). Эту роспись в публикациях обычно сопровождают комментарием, что это, дескать, герой, предположительно вступающий в связь с самкой ягуара. Неизменно добавляется это слово «предположительно». Мотив совокупления человеческого существа с ягуаром/леопардом противоположного пола имеет столь широкое распространение, что слово «предположительно» представляется совсем неуместным в таком контексте. Интеллектуальная трусость ученым не к лицу.
Но вернемся к статье Рейчел-Долматова. Он подчеркивает важность темы человеко-ягуара как в свете ольмекских иконографических параллелей, так и в свете того, что в мифологии индейцев Колумбии часто встречается тема возникновения целого нового народа в результате первоначальной половой связи человека с ягуаром. Так, например, от такой мифической связи ведут свое происхождение (по мифологии) индейцы чибча Колумбийского нагорья, карибы равнин р. Ориноко, коги (язык группы чибча-паэс), куна (язык чибча-паэс) и несколько групп тукано из района пограничья Колумбии и Бразилии. Все эти индейцы в доконтактное время регулярно нападали на своих соседей, убивали мужчин, грабили селения и уводили в плен женщин, обосновывая такое поведение описанными выше мифологемами. Араваки же бассейна р. Ориноко, сáлива и гуахибо (например) «жили в страхе перед карибами-ягуарами». Современные ноанамá и ембера низменностей Тихоокеанского побережья до сих пор (сведения собирались в 1940-е годы) со страхом рассказывают о людях с лицами ягуаров, которые раньше совершали на них набеги и которых они ассоциируют со своими северными соседями – куна.
В Старом Свете самой известной из конкретных ипостасей Матери-Богини является Кибела, также ассоциируемая с леопардом. Мотив леопарда перекочевал и в Грецию, где он ассоциируется уже с греческим божеством (Дионисом), но связанным со все теми же оргиастически-хтоническими культами плодородия. Обычно Дионис на изображениях с греческих ваз восседает на леопарде (иногда вместо леопарда изображается гепард). Одно изображение особенно интересно. На нем спутницы Диониса, менады, одетые в том числе в леопардовые шкуры, преподносят Дионису зайца, держа животное за уши. В этой связи вспоминаются фрески Чатал-Хююка, изображающие танцующих мужчин, опоясанных шкурами леопардов (пятнистыми шкурами). Я полагаю, что греки трансформировали фигуру Матери-Богини в Диониса, поменяв ей пол, но сохранив иконографическую атрибутику. Заяц, подносимый Дионису (Матери-Богине), указывает на конкретную зооморфу героя неолитического мифа.
В греческом изображении сохранились все мотивы неолитического мифа: Мать-Богиня (Дионис), она же – самка леопарда (шкуры леопарда на менадах), Заяц – герой, совокупившийся с самкой леопарда и ставший новым Солнцем.
В монографии на основе совокупности русских и иностранных источников исследуется одно из основных направлений внешней политики России в период, когда происходило объединение русских земель и было создано единое Русское государство, — прибалтийская политика России. Показаны борьба русского народа с экспансией Ливонского ордена, сношения Новгорода, Пскова, а затем Русского государства с их основным торговым контрагентом на Западе — Ганзейским союзом, усиление международных позиций России в результате создания единого государства.
Книга посвящена одной из самых драматических страниц русской истории — «Смутному времени», противоборству различных групп служилых людей, и прежде всего казачества и дворянства. Исследуются организация и требования казаков, ход крупнейших казацких выступлений, политика правительства по отношению к казачеству, формируется новая концепция «Смуты». Для специалистов-историков и широкого круга читателей.
Аксумское царство занимает почетное место в истории Африки. Оно является четвертым по времени, после Напаты, Мероэ и древнейшего Эфиопского царства, государством Тропической Африки. Еще в V–IV вв. до н. э. в Северной Эфиопии существовало государственное объединение, подчинившее себе сабейские колонии. Возможно, оно не было единственным. Кроме того, колонии сабейских мукаррибов и греко-египетских Птолемеев представляли собой гнезда иностранной государственности; они исчезли задолго до появления во II в. н. э. Аксумского царства.
В истории антифеодальных народных выступлений средневековья значительное место занимает гуситское революционное движение в Чехии 15 века. Оно было наиболее крупным из всех выступлений народов Европы в эпоху классического феодализма. Естественно, что это событие привлекало и привлекает внимание многих исследователей самых различных стран мира. В буржуазной историографии на первое место выдвигались религиозные, иногда национально-освободительные мотивы движения и затушевывался его социальный, антифеодальный смысл.
Настоящая книга охватывает три основных периода из боевой деятельности красных Таманских частей в годы гражданской войны: замечательный 500-километровый переход в 1918 г. на соединение с Красной армией, бои зимой 1919–1920 гг. под Царицыном (ныне Сталинград) и в районе ст. Тихорецкой и, наконец, участие в героической операции в тылу белых десантных войск Улагая в августе 1920 г. на Кубани. Наибольшее внимание уделяется первому периоду. Десятки тысяч рабочих, матросов, красноармейцев, трудящихся крестьян и казаков, женщин, раненых и детей, борясь с суровой горной природой, голодом и тифом, шли, пробиваясь на протяжении 500 км через вражеское окружение.
В настоящей книге дается материал об отношениях между папством и Русью на протяжении пяти столетий — с начала распространения христианства на Руси до второй половины XV века.