Тысяча журавлей - [25]

Прекрасный собою и необычайно одаренный, Корэмаса[25] настолько превосходил окружающих, что, поистине, жизнь его не могла не пресечься столь рано... Как чудесны были его японские песни на случай! Возвращаясь в столицу с праздника в Касуга[26], куда отправился императорским гонцом, он написал некой даме:

Едва стемнеет,

Тотчас приду поведать

О своей несчастливой жизни:

Далека дальняя Тооти-деревня,

И трудно нам повстречаться[27].

По случаю проводов младшего военачальника Сукэнобу императорским гонцом в святилище Уса[28] Корэмаса сложил на дворцовом банкете прощальную песню на тему «увядание хризантем»:

Далеко уезжаете, говорят, —

Переживу ль? Не увяну?

С тоскою смотрю,

Как блекнет неотвратимо

Хризантема с надломленным стеблем.

Он приходился дядей государям Рэйдзэй и Энъю, дедом наследному принцу, владельцу Восточного павильона, состоял канцлером, и потому ничто в мире не смело противиться его воле. Имел отменный вкус к роскоши: однажды, затевая Большой прием, вдруг заметил, что доски потолка и стен в Главном павильоне дворца Синдэн чуть потемнели, и повелел немедля оклеить их толстой бумагой ручной выделки. И враз воцарилась белейшая чистота. Разве кто иной додумался бы до подобного?!

Обитал он в теперешнем храме Сэсондзи — Сэсондзи и заложили-то как домовый родовой храм. Нынче, когда минуешь его по известному поводу, глубоко печалишься при встрече с эдакой древностью — на стенах сохранилась та самая старинная бумага.

Люди мира сетовали: мало того, что, к великому сожалению, не дожил он до пятидесяти лет, так еще и не сподобился лицезреть позднейший расцвет своего рода. Равен в несчастьях отцу своему, министру Кудзё.

Во множестве оставил после себя сыновей и дочерей. Одна во времена монаха-императора Кадзана состояла высочайшей наложницей и посмертно удостоилась сана императрицы-матери. Две другие, госпожи Северных покоев у министра Ходзюдзи Кэнтокуко, скончались почти что разом. Девятую дочь взял в супруги Тамэтака, сын-наследник монаха-императора Рэйдзэй, — его называли принцем-главой Палаты цензоров; овдовев, она сделалась истово верующей монахиней. А четвертая дочь сначала стала госпожой Северных покоев у Тадагими, начальника стражи дворцовой охраны, а потом — супругой Мунэката, главного ревизора Правой ревизионной канцелярии, сына господина Левого министра Рокудзё Сигэнобу. Первая принцесса, младшая сестра монаха-императора Кадзана, скончалась.

Вторая принцесса была жрицей святилища Камо во времена монаха-императора Рэйдзэй, а во времена монаха-императора Энъю вошла во дворец как высочайшая наложница, и вскоре дворец сгорел — потому люди мира назвали ее Огненной принцессой. Всего два или три раза входила она во дворец, а потом скончалась. Для нее-то и составили книгу с картинками «Три Сокровища»[29], Вторая принцесса любила ее рассматривать. От дочери принца Ёакира родились сыновья: прежний младший военачальник Такаката и следующий за ним младший военачальник Ёситака — их называли «господа, срывающие цветы».

Всего через три года после господина Кэнтокуко, во второй год Тэнъэн (947), год старшего брата дерева и собаки, разразилось моровое поветрие — оспа. Прежний младший военачальник скончался утром, а следующий за ним младший военачальник — вечером. Можно только представить себе чувства матери, госпожи Северных покоев, потерявшей за день двоих детей! Слышали мы, то было огромное горе!

Следующего младшего военачальника называли Ёситака. Был он собою прекрасен. Долгие годы ревностно служил на Пути Будды, потом, тяжко заболев и, понимая, что не выживет, сказал матери: «Как преставлюсь, с телом моим не обращайтесь согласно обычаю. Прошу исполнить мечту, что издавна лелею, — чтоб читали надо мной подольше «Сутру Цветка Закона»; тогда, непременно, к вам возвращусь». И, прочитав главу Хообэнбон[30], как подобает в подобных случаях, опочил. Сие завещание мать не то чтоб забыла, но, верно, впала в беспамятство; похоже, кто-то другой занимался должными приготовлениями: поворачиванием изголовья[31] и прочим — все совершили, как положено по обычаю. Упокоившийся не смог возвратиться. Позже он привиделся своей матери, госпоже Северных покоев, во сне и прочитал:

Твердый обет свой,

Как смогли позабыть?!

Теперь не сумею вернуться

С берегов замогильных

Пересеченной реки[32].

Как же она раскаивалась! По прошествии времени сии два господина явились во сне монаху адзари[33] Гаэн. Старший брат, при жизни — младший военачальник Такаката, тот, что называется, явился и все, а второй брат Ёситака, тоже младший военачальник, казался к тому же пребывающим в прекрасном расположении духа, а потому адзари спросил: «Вы, господин, похоже, в добром настроении, не так ли? Между тем ваша матушка горюет о вас больше, чем о господине старшем брате».

А тот в недоумении так прочитал:

То, что дождями звалось,

Оказалось — лотосов россыпь.

Отчего ж постоянно

Увлажняются рукава

У родни в моем старом доме?

Через некоторое время он явился во сне министру Оно-но мия Санэсукэ под сенью прекрасных цветов. При жизни они состояли в близкой дружбе, и Санэсукэ удивленно спросил: «Что поделываешь? И где, собственно, обретаешься?»