Тысяча вторая ночь - [8]

— Один из них — француз, другой — англичанин, а третий — немец.

Лавертисс презрительно фыркнул:

— Англичанин, француз и немец! В высшей степени правдоподобно. И без того англичане и французы плохо уживаются после войны, а вы еще навязали им немца в товарищи! И где ж — в Тунисе! Вы забываете, что Тунис — французская колония и что на ближайшие двадцать лет колонии застрахованы от посещения бошей. Дух ясновидения у вас, кажется, тютю! — вместе с ковриком сегодня ночью!

Мистер Грэхэм поднялся с кресла.

— Вы слышали, что я сказал? — произнес он зловеще вибрирующим голосом. — Один из них француз, другой — англичанин, третий — немец. Если вы сомневаетесь в этом или скажете еще хоть слово о коврике, который выкрал у меня сегодня ночью черномазый плут, я попрошу вас выйти на двор и потягаться со мной в боксе. See?

— Милый Грэхэм, — возразил Коллен, — неужели вы в самом деле хотите боксировать при сорока градусах в тени? И почему вы утверждаете, что коврик украл у вас марабу?

— Потому, что я купил его и он пропал. Кто другой мог на него польститься?

— Эге! А помнится, он предупреждал вас перед продажей?

— Он морочил меня: болтал какой-то вздор про джинна.

— Но вы не верите, что к ковру прикомандирован джинн — тот самый, что пророчествует? А сегодня ночью вы говорили, что своими глазами видели, как коврик вылетел в окно. Конечно — пальмовая водка…

Кровь ударила мистеру Грэхэму в голову.

— Я отвечаю за свои слова и знаю себе цену! Я — свободный английский гражданин и не позволю чумазым колдунам садиться мне на шею. Прежде чем я поверю, что джинны занимаются кражей ковров, я съем свою собственную голову. See? A того, кто посмеет сказать хоть слово про коврик или пальмовую водку, я попрошу выйти во двор и со мной побокс…

Ему не пришлось окончить фразу. Голос его все более и более размягчался, и посреди глагола «боксировать» он уснул.

Филипп Коллен наблюдал за ним с некоторой тревогой.

— Что с ним такое? — спросил Лавертисс.

— Надеюсь, что это пальмовая водка, — сказал Филипп Коллен. — Но скажите мне вот что: вы помните большое голубое озеро, которое мы видели сегодня поутру в окне вагона? Пять-шесть километров в глубь пустыни…

— Да, я видел его в окно.

— Вы поверите, что в старину разбойничьи караваны улепетывали им посуху?

— Нет, — сказал Лавертисс. — Мне так же претит это предложение, как Грэхэму то, что джинн украл его ковер.

— Тем не менее это сущая правда, — сказал Филипп Кол-лен. — В так называемой читальне я нашел старинную странную книгу. Я почерпнул из нее много мудрых сведений. В голубом озере, в том, что мы видели с поезда, нет вовсе воды и ни одной волны!

— Вот как? Но я же видел воду и волны.

— Так же, как Грэхэм видел исчезновение ковра в окно. Нет, ваше озеро сухо, в нем нет ни одной волны. Но не думайте, что оно — мираж: оно обладает всей полнотой реального бытия. Оно покрывает сотни квадратных километров пустыни. Одно из величайших африканских озер. Оно состоит из соли, ила и песка. В солнечном освещении оно получает видимость настоящего озера, но его сходство с настоящим озером ограничено тем, что в нем действительно можно утонуть.

— Неужто? Ведь вы говорили, что караваны беглецов пересекали его, как твердую землю?

— Да, но по узкой как лезвие тропинке, по которой все мусульмане пройдут в день Страшного суда. Шаг в сторону — и вас засосет, затянет.

— Каким образом? — спросил Лавертисс, широко раскрыв глаза.

— Слушайте, что заимствует моя книга у древних авторов: «Есть озеро, именуемое Чертовым, — говорит Абу Салим эль Аяши, — оно перерезано тропинками тоньше волоса, и малейшее уклонение от этих тропинок сулит гибель столь же верную, как шаг в сторону от единого пути спасенья — от Корана». «В области Эль Джерид, — говорит Абу Обейд эль Бекри, — лежит проклятое озеро по имени Эт-Такерма; оно пересечено тропами, известными одному лишь племени — Бени Маулит. Тот, кто свернет на шаг с тропинки, проваливается в почву, вязкую, как мыло, и в ней исчезает. Так исчезли бесследно многие караваны с добычей и всем снаряжением». «Когда б я начал рассказывать про чертовы шутки Себха, Соляного озера, я бы не кончил никогда, — говорит Мулей Ахмед. — Злые джинны избрали его приютом. Ночь беззвездна. Справа и слева веет дурманящий ветер и песком засыпает глаза. Уклонись на шаг в сторону — и под тобой провалится земля».

Лавертисс прервал друга:

— Есть ли в этом хоть слово правды, профессор?

— При чем здесь правда? Соляное озеро фактически существует. Фактически оно занимает сотни квадратных километров. Фактически оно засасывает заблудившихся. Мнения ученых расходятся лишь о том, как глубоко оно засасывает. Древние арабы утверждают, что верблюда затягивает с головой, а современные путешественники полагают, что верблюд погружается, в крайнем случае, по шею.

— Приняв во внимание длину шеи этих животных, — сказал Лавертисс, — для других это очень слабое утешение. Но, простите! Что за странную беседу ведут те трое господ?

— Неужели вы слышите отсюда, что они говорят? Ах, да! Я и позабыл, что было время, когда скважины усовершенствованных замков Европы трепетали перед вашим тонким ухом!