Тысяча огней - [88]

Мы испытывали угрызения совести от того, что убили благородное и смелое животное, но нас утешало, что теперь над бапуну долго не будет витать призрак голода.

Один из бапуну взобрался на лежавшего у берега мертвого слона. Он отрезал у поверженного врага хвост и бросил его мужчинам и женщинам. Это был сигнал. И в ту же секунду все устремились на безмолвную гору мяса. С каждой минутой возбуждение и радость бапуну росли. Они с молниеносной быстротой резали, вспарывали, отрывали куски мяса.

Воды реки Ниамбули темно-красным потоком устремились к низине, и вскоре над этим местом закружились сотни ястребов-стервятников.

* * *

Когда работаешь в кино, надо быть готовым к любым неожиданностям. Но то, что произошло с нами после охоты на слона, было уж слишком.

Мы думали, что в лагере нас встретят, как героев. Ведь мы сняли для приключенческого фильма самый волнующий эпизод. Месяц труднейшего плавания по Ниамбули в поисках слона не пропал даром. Мы ей богу заслужили право на благодарность.

И действительно, Большой Патрон был очень ласков и предупредителен. Он трижды сказал нам: «Молодцы ребятки», что при его общеизвестной нелюбви к похвалам было поистине удивительным. Нам отвели три хижины, удобные кровати с мягкими матрацами, подушками и белоснежными простынями. Мы проспали двенадцать часов подряд.

Когда мы наконец проснулись, к нам пришел один из ассистентов режиссера и сказал:

— А вы знаете, что сцена с убитым слоном, падающим в реку, не понадобилась?

— Как не понадобилась?

— Я хочу сказать, его незачем было убивать в реке.

— Ты с ума сошел! Мне же ясно было сказано, слона нужно непременно убить у берега реки! — воскликнул я. — Ведь актер-охотник должен был стрелять в него с пироги.

— Да нет же, актер стрелял совсем не с пироги, а с земли. Он опасался, что после выстрела пирога может перевернуться.

— Ну и…

— Ну и продюсеры велели снять сцену гибели слона в Риме, на лугу возле киногородка.

— А слон, он тоже был фальшивый? — с трудом сдерживая ярость, спросил я.

— Нет, они нашли дрессированного слона, который умел по команде падать на землю… Актер выстрелил, пам-пам — и дрессированный слон рухнул в траву. Просто замечательная получилась сцена.

Что ж, пришлось мне принять к сведению «приятную» новость и сделать вид, будто я ничуть не огорчен. Теперь вы и сами убедились, что в кино надо быть готовым ко всему, а главное, к тому, что все наши труды; нередко пропадают даром. «Хорошо еще, — подумал! я, — что наша охота обеспечила целое селение едой на несколько месяцев». Я успокоился и стал ждать, когда Большой Патрон даст нам новое задание.

Однажды он вызвал нас и сказал:

— Поручаю вам снять гиппопотамов, спящих на берегу реки. Это нужно для сцены «путешествие доктора по реке». Непременно снимите также момент, когда гиппопотамы зевают.

Не успел он закончить, как мы уже бросились укладываться.

Покидая Дивиние, мы с нежностью поглядели на лагерь. Съемки фильма заканчивались, и мы уже больше не увидим всех этих хижин и палаток.

Мир речных жителей

Мы снова стали привыкать к жизни в лесу. После охоты на слонов у берегов Ниамбули мы опять плыли по рекам Среднего Конго, Чтобы путешествовать в труднодоступных местах Экваториальной Африки, лучше всего использовать речные пути. Ведь здесь полно больших и малых рек, а неторопливое плавание па пироге позволяет многое увидеть и обдумать.

После Ниамбули мы спустились вниз по Ньянге и Ниари, двум крупным рекам в северных районах Конго. Сливаясь, две эти реки образуют третью — Койлу, которая впадает в Атлантический океан. По Ньянге и Ниари мы плыли на пирогах.

Интересно, что пироги на первой реке маленькие и очень быстроходные: двое гребцов и один пассажир, а на Ниари большие и сравнительно медлительные: десять-двенадцать гребцов и три пассажира с багажом.

Разница в размерах объясняется тем, что большие пироги выдолблены из деревьев-гигантов, которые нетрудно отыскать на берегах Ньянги, текущей по лесу. Но их не найдешь в саванне, с двух сторон обступившей реку Ниари.

Целых два месяца за каждым поворотом реки нас ждало новое открытие, новый необычайный пейзаж, новая неожиданная встреча.

Попав в прибрежные селения, где мы отбирали гребцов, мы впервые познакомились с «речными жителями». К этому времени мы хорошо узнали характер бапуну со всеми их положительными и отрицательными качествами. «Речные жители» — народ батеке — удивили и даже поразили нас. Они привыкли беспрестанно передвигаться с места на место и добывать себе еду на речных пенистых стремнинах, бороться с неукротимой водной стихией, способной в дни разлива затопить целые селения, и с бурными порогами, грозящими опрокинуть не только пирогу, но и большой моторный катер. Речные жители умеют защитить себя от крокодилов и гиппопотамов и уберечь от чужих глаз богатый рыбой район.

Батеке, живущий у реки, силен, смел и решителен; он полон энергии и настойчивости. И хотя он тоже подвержен суевериям и страху, он отличается от всех остальных жителей Экваториальной Африки. Его — рыбака, охотника и гребца на пироге — мы стремились узнать поближе и запечатлеть на пленку.

В часы наших странствий на пирогах мы вдруг поняли, что очень трудно хорошо узнать тропический лес, когда идешь по нему. Он нависает над вами в хаотическом переплетении деревьев и ползучих растений, давит на вас сплошной стеной зелени. А вот когда плывешь по реке, то все эти деревья, лианы, папоротники, ползучий бамбук, остановленные водой, чинно вытягиваются вдоль берега. Такое впечатление, будто вы попали в огромный английский парк.