Тысяча лун - [18]

И тележки я с собой не взяла, а поехала верхом на нашем самом быстроногом муле. Надо будет, пришпорю его, и он живо унесет меня в безопасное место – так я себе говорила. Но, трясясь в новом облачении меж двумя рядами придорожных деревьев, которые и сами отряхивались от зимы, я чувствовала себя очень одинокой даже с ружьем и ножом. Маленький ветерок, что любит жить в лесах, казался мне шепотом разнообразных убийц.

– Господи помилуй, – воскликнула Лана Джейн Сюгру, – что это ты сделала со своей прекрасной куафюрой?

Она смеялась, глазела и прыгала вокруг меня, желая увидеть со всех сторон.

Должно быть, мой вид напугал братьев Сюгру, которые не понимали, что я такое, и в женском-то платье. Но законник Бриско одобрительно хрюкнул при виде моей новой внешности, да и вообще, его больше заботили растущие кучи цифр и своенравные стопки документов, которые следовало приструнить. Купчие на землю пришли в беспорядок. Некому было обрабатывать огромные просторы этих запущенных земель, где рабы изумлены свободой, фермы, «уничтоженные огнем и войной», все еще не восстановлены, по словам законника Бриско, на чьем лице гнев мешался со слезами, и старые солдаты влачат существование кое-как, ни живы ни мертвы, и что ни день, мятежники объявляются то тут, то там. Что делать лояльному жителю? И чему он нынче лоялен? И никто из теннессийцев не настолько хорош, как думает, и, может, никто и не настолько плох. Теннесси двинулся в одну сторону – стать лучшим штатом в составе Союза – а потом сразу в другую, как только губернатор сменился. Сначала был губернатор Браунлоу, сторонник и защитник бывших рабов, а теперь новый, осёл, тащит Теннесси обратно к ненависти и боли. Когдатошние мятежники снова с правом голоса, и в Теннесси никогда больше не будет губернаторов-республиканцев, прикидывает Бриско. Он не видит, как это вообще возможно, – а у него с глазами порядок.

Но что бы там ни было, законник Бриско все скрипит пером, цепляющим волокна плохой бумаги, – а другой нынче и не достать. Война убила бумажную фабрику у реки. И плохая бумага стала «годной». Работать-то надо.

Из Теннисона Бугеро нынче нельзя было выжать ни слова – ни вычурного, ни обычного. Он был приветлив и прост, как всегда, но что-то в его механизме сломалось. Он не залеживался в постели ни минутой дольше, чем надо, и бегал по амбарам и по двору, как раньше, и мог делать всю работу, какую Лайдж ему давал. Когда-то он знал сто песен, но теперь они умолкли. Я видела, как он напрягается, пытаясь издать звук, но звук ему не повиновался. Рана под волосами зажила, но в глубине что-то все еще было не так.

У Бриско хорошо было работать в том смысле, что туда стекались все новости. Шериф Флинн пошел к командиру гарнизона в Парисе, а тот послал его к полковнику, командующему ополчением. Все это касалось избиения Теннисона, но не меня, ничтожного существа.

Законник Бриско очень интересовался ополчением, ибо предыдущий губернатор Теннесси организовал его сам, чтобы держать в узде всякий сброд, мятежников и ночных всадников, творящих повсюду хаос. А теперь было не очень понятно, кого это ополчение должно защищать и чем вообще должно заниматься. Командовал им полковник Пэртон, яростный враг ночных всадников и всяческих нарушителей закона. Округ Генри издавна был землей мятежников, так что их тут хватало. У них мозги закипали от одной мысли о том, что чернокожие добились свободы. Законник Бриско полагал, что именно эти люди напали на Теннисона. Негр должен носить при себе бумагу, где говорится, что он на кого-то работает, иначе его сочтут бродягой. А Теннисон правил отличной кобылкой, запряженной в добротную телегу. Значит, его могли счесть вором. Почему бы нет? Про негра можно все, что угодно, сказать. Вот что случилось, по предположениям законника Бриско. Он не знал точно. И еще не знал, связаны ли эти люди с Джасом Джонски, но придумал хороший способ выяснить: он собирался пойти и спросить у Джаса.

Тут Джас Джонски в кои-то веки заговорил откровенно. Он сказал, что сожалеет о случае с Теннисоном Бугеро, но в то же время не стесняется рассказывать о том, как с ним обошлись на этой чертовой ферме. Он сказал, что его оскорбили и что Теннисон Бугеро подверг его унизительному обращению. Я уверила законника Бриско, что Теннисон ровным счетом ничего не сделал Джасу, только удостоверился, что тот крепко связан и не может вывернуться из пут. Поскольку так приказал Лайдж Маган. Ну и вот, Джас Джонски заявил, что охотно рассказывал об этом любому, кто соглашался слушать. Так что в городе узнали про нанесенное ему оскорбление и про то, как с ним обошлись, когда он всего лишь поехал проведать свою суженую. Законник Бриско сделал вывод, что обо всем прослышали зловредные люди, зовущие себя ночными всадниками, – те, кого ополчение должно было держать в узде. Считалось, что ночные всадники скоро начнут действовать, так как климат становится для них благоприятным. Возможно, кое-кому из этих ренегатов нравилось в лесах. Лучше, чем сидеть дома со скучными женами, так выразился Бриско. Он спросил Джаса Джонски, указывал ли тот кому-нибудь на Теннисона, когда Теннисон был в городе, и Джас Джонски засмеялся. Этот смех был красноречивей слов.