Тысяча и одна ночь. Книга 5 - [31]

И разум мой похищен разлукой и горестью.

И не было дня страшней, чем тот, когда я пришёл

В жилище их и увидел надпись на их дверях.

Так плакал я, что вспоил я землю волнением,

Но тайну свою сокрыл от ближних и дальних я.

Молящийся, что в пещере скрылся, как будто бы

Вкус страсти попробовал и ею был похищен, -

Коль после всего того, что ныне я испытал,

Достигну я цели, нет ни горя ни устали"

А когда он окончил свои стихи, дверь пещеры вдруг открылась, и Унс-аль-Вуджуд услышал, кто-то говорит: "О милость!" И он вошёл в дверь и приветствовал богомольца, и тот ответил на его приветствие и спросил: "Как твоё имя?" - "Моё имя - Унс-аль-Вуджуд", - ответил юноша. И богомолец опросил: "А почему ты пришёл сюда?" И Унс-аль-Вуджуд рассказал ему свою историю с начала до конца и поведал ему обо всем, что с ним случилось, и богомолец заплакал и сказал ему: "О Унсаль-Вуджуд, я провёл в этом месте двадцать лет и не видел здесь никого до вчерашнего дня, а вчера я услышал плач и шум, и, посмотрев в сторону звуков, я увидел множество людей и палатки, расставленные на берегу моря, и люди построили корабль, и на него село несколько человек, и они поплыли по морю. А потом корабль вернулся с некоторыми из тех, кто сел на него, и они сломали корабль и ушли своей дорогой. И я думаю, что люди, которые уехали морем и не вернулись, и есть те, кого ты ищешь, о Унс-аль-Вуджуд. И забота твоя тогда велика, и беспокойство тебе простительно. Но не найдётся любящего, который не испытал бы печалей".

И затем богомолец произнёс такие стихи:

"Ты думал, Уис-аль-Вуджуд, что духом свободен я,

А страсть и любовь меня то скрутит, то пустит вновь.

Я страсть и любовь позвал давно уже, с малых лет,

Когда я ребёнком был, ещё молоко сосал.

Любовью я занят был срок долгий, узнал её:

Коль спросишь ты обо мне, так знает меня любовь.

И выпил я чашу страсти, горя и худобы,

И стад как бы стёртым я, так мягок я телом был.

Имел прежде силу я, но стойкость ушла моя,

И войско терпения разбито мечами глаз.

Сближенья нельзя желать в любви без жестокости,

Ведь крайности сходятся, ты знаешь, с начала дней,

Свершила любовь свой суд над всеми влюблёнными,

Забвенье запретно нам, как ересь мятежная".

А окончив говорить своё стихотворение, богомолец подошёл к Унс-альВуджуду и обнял его..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят пятая ночь

Когда же настала триста семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что богомолец, окончив говорить своё стихотворение, подошёл к Унс-аль-Вуджуду и обнял его, и они так плакали, что горы загудели от их плача. И плакали они до тех пор, пока не упали, покрытые беспамятством. А очнувшись, они дали друг другу обет быть братьями ради Аллаха великого. И затем богомолец сказал Унс-аль-Вуджуду: "Сегодня ночью я помолюсь и спрошу для тебя у Аллаха совета". И Унс-альВуджуд отвечал ему: "Внимание и повиновение!"

Вот что было с Унс-аль-Вуджудом. Что же касается аль-Вард-фи-ль-Акмам, то её привезли к горе и привели во дворец, и, взглянув на него, она увидала, как он устроен, и заплакала и сказала: "Клянусь Аллахом, это прекрасное место, но как недостаёт здесь любимого!"

И она увидела на острове птиц и велела одному из своих приближённых поставить силки и изловить нескольких, и всякий раз, как поймает, сажать птиц в клетки во дворце, и слуга сделал так, как она велела.

И аль-Вард-фи-ль-Акмам села у окна и стала вспоминать, что с ней случилось, и усилились её любовь, страсть и волненье, и она пролила слезы и сказала такое стихотворенье:

"О, кому же посетую на любовь я,

На разлуку о возлюбленным и печали

И на пламя внутри меня? Но все это

Я не выдам, - боюсь доносчиков злобных,

Зубочистке подобна я ныне стала

От разлуки и пламени и рыданий,

Где любимый, чтоб глазом мог он увидеть,

Что лишённым ума теперь я подобна?

Заточили они меня не по праву

В таком месте, что милому не добраться.

Прошу солнце я тысячу пожеланий

Передать, как взойдёт оно или сядет,

Дорогому, что лик луны затмевает

Красотою, а тонкостью - ветку ивы"

Если роза напомнит мне его щеки,

"Нет, - скажу я, - коль не моя, не похожа".

Его губы слюны ручей источают,

И несёт он в огне горящему влагу.

Как забуду, когда он дух мой и сердце,

Хворь, недуги несёт, и врач, и любимый?"

А когда спустился на землю мрак, её страсть усилилась, и она вспомнила о том, что прошло, и произнесла такие стихи:

"Спустился на землю мрак, и боль взволновала страсть,

Тоска растревожила во мне все страдания,

Разлуки волнение в душе поселилось,

И мысли повергнули меня в небытие опять.

Любовью взволнована, тоской сожжена я вся,

И слезы открыли тайну, мною сокрытую.

И - нет положения, которое знала б я -

Так кости тонки мои, больна и слаба я так.

И сердца моего ад огнями горит давно,

И зной его пламени мне печень терзает, жжёт.

Проститься я не имела власти с любимыми,

Покинув их, о печаль моя и страдания!

О нет, кто им передаст о том, что со мной теперь -

Готова я выдержать все то, что начертано!

Аллахом клянусь, в любви я век не забуду их,

Ведь клятва людей любви есть клятва достойная!

О ночь! - передай привет любимым ты от меня