Тысяча и одна ночь. Книга 5 - [33]

Когда потерял я ум, влюбившись, прикован был

К любимому страстью я, когда ж я прикован был,

Ток слез полился, как цепь, и молвил я: "Цепи слез

Длинней теперь сделались, и ими прикован я.

Далеко они, и грусть все больше, и нет уже

Сокровищ терпения; тоскою встревожен я.

Коль будет рок справедлив и снова сведёт меня

С любимым, и вновь покров Аллаха покроет нас.

Одежду свою сниму я, милый чтоб видеть мог,

Как тело изнурено разлукой моей вдали".

А окончив свои стихи, он подошёл к четвёртой клетке и увидел в ней соловья другой породы, и соловей застонал и защебетал при вида Унс-аль-Вуджуда, а тот, услышав его щебетанье, пролил слезы и произнёс такие стихи:

"Соловья прекрасный голос на заре

Любящих забыть заставит прелесть струп.

На любовь Унс-аль-Вуджуд вам сетует

И на страсть, что стёрла след его совсем.

Часто слышали мы песни, что могли

От восторга сталь и камень размягчить,

И под утро ветерок вам весть давал

О садах, где расцвели уже цветы.

И вдыхать и слышать рады были мы

Ветерок и птичек пенье на заре.

Но мы вспомнили покинувших друзей

И пролили слез потоки, точно дождь.

И в душе зарделись пламя и огонь,

Загорелись, как искры уголёк.

Помешал Аллах влюблённым получить

От любимых или близость, или взгляд.

У влюблённых, право, оправданья есть,

Проницательный один лишь знает их".

А окончив свои стихи, он прошёл немного и увидел прекрасную клетку, - не было клетки лучше её - и, приблизившись, он нашёл в ней лесного голубя (а это вяхирь, известный среди птиц), и голубь щебетал от страсти, а на шее у него было ожерелье из драгоценных камней, редкостно красивое. И Унс-аль-Вуджуд всмотрелся в голубя и увидел, что он сидит в клетке, потеряв разум и ошеломлённый, и, увидав его в таком состоянии, юноша пролил слезы и произнёс вот эти стихи:

"О лесной мой голубь, шлю тебе привет,

Всех влюблённых Другу, от людей любви.

Сам влюблён в газель я стройную давно,

Чьи глаза острее лезвия меча,

Сожжены любовью сердце и душа,

Худоба владеет телом и болезнь,

Сладость пищи уж запретна для меня,

Как запретно сна приятность мне узнать.

Утешенье и терпение ушли,

А любовь, тоска и горе - те со мной.

Как мне будет жизнь приятна после них,

Когда в них моё желанье, цель и дух?"

А когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Триста семьдесят седьмая ночь

Когда же настала триста семьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда Унс-аль-Вуджуд окончил свои стихи, лесной голубь пробудился от оцепенения и, услышав его слова, стал кричать и стонать и умножил щебетанье и стоны, так что едва не заговорил с напеве, и язык обстоятельств сказал за него такие стихи:

"О влюблённый, ты на память мне привёл

Дни, когда погибла молодость моя,

И любимого, чей облик я любил,

Кто красою превосходной всех прельщал.

Его голос, тонкий, чистый, на ветвях

Он внимание к звукам флейты отвлекал.

Растянул силки ловец, поймал его,

И сказал он: "Чтоб оставил он меня".

Я же думал, что имеет жалость он

И смягчится, увидав мою любовь,

Но, Аллахом поражённый, грубо он

Разлучил меня с любимым навсегда.

И любовь моя все больше и сильней,

И огнями отдаленья я горю.

Сохранит же пусть всех любящих Аллах,

Знал кто страсть и испытал тоску мою.

Коль увидит любящий, что в клетке я,

Над любимым сжалившись, мне волю даст".

Потом Уис-аль-Вуджуд обратился к своему другу испаханцу и спросил его: "Что это за дворец, что в нем есть и кто его построил?" И испаханец ответил: "Построил его везирь такого-то царя для своей дочери, боясь для неё случайностей времени и ударов случая, и поселил её вместе с её людьми, и мы отпираем дворец только раз в год, когда к нам приходят припасы". И Унс-аль-Вуджуд сказал себе: "Досталось мне желаемое, но срок долог!"

Вот что было с Уяс-аль-Вуджудом. Что же касается аль-Вард-фи-ль-Акмам, то ей не было приятно ни пить, ни есть, ни сидеть, ни спать, и она поднялась (а её страсть, волненье и увлеченье усилились), и обошла все углы дворца, но не нашла для себя успокоения, и стала она лить слезы и произнесла такие стихи:

"Меня заперли жестоко от него

И вкусить в тюрьме мне дали страсть мою

И сожгли огнями страсти сердце мне,

Отвративши от любимых взоры глаз,

Заточили во дворце большом меня,

На горе, что родилась в пучине вод,

Коль хотели, чтоб забыла я его,

Так усилили страданье лишь в душе.

Как забуду я, раз все, что есть во мае,

Взгляд один на дик любимый причинил?

Целый день в печали горькой я живу,

Ночь же в мыслях о любимых провожу.

В одиночестве мне дума о нем друг,

Как подумаю, что встреча с ним вдали.

Если б знать мне после этого всего,

Согласится ли судьба, на что хочу?"

А окончив стихи, она поднялась на крышу дворца и, взяв баальбекские одежды, привязала себя к ним и спускалась, пока не достигла земли, - а она была одета в самые лучшие одежды, какие имела, и на шее у неё было ожерелье из драгоценных камней. И она шла по степям и пустыням, пока не дошла до берега моря. И увидела она рыбака в лодке, который ловил рыбу, и ветер забросил его к этому острову. И рыбак обернулся и увидел на этом острове аль-Вард-фи-ль-Акмам и, увидав её, испугался и уехал на своей лодке, убегая. И девушка стала его звать и делать ему знаки и произнесла такие стихи: