Тысяча и одна минута. Том 1 - [13]

Приходит Ягуп, дрожит на нем тулуп, страх его берет, опаска не малая, а люди глядя думают, что он это на нечистую силу так разгневался, что инда тресется весь.

Засел на ночь Ягуп в доме боярина, засел, поджидает чертенка лукавого. Бьет двенадцать часов… лезет чертенок по стене, карабкается в окно… влез в горницу: глядь, Ягуп тут стоит…

«Ты зачем, любезный?» чертенок спрашивает; «ведь уговор был только о трех домах?»

«Да что делать, отвечает Ягуп, трясучись, что делать, милостивец?.. Рад бы тебя не тревожить, да жена прогнала, что у вас тогда в колодце была, ведь сама сюда обещала прийти, я думал не ты это лезешь, а она подкрадывается проведать, точно-ль я тут!.. Уж окажи еще милость; если она сюда явится, заступись за меня… ооох!.. охвоо!.. так дрож и пронимает… боюсь жены!.. ай, да вон никак и она идет!»

Как взвизнет черт, да бултых в окно, да вскочивши на ноги как пустился! Только его с тех пор в той стране и видели; ни слуху ни духу.

А Ягуп избавив от нечистой силы дом боярина, стал в таком почете, так его любить и уважать начали, что чуть не носили на руках; а иные злые, сердитые еще боялись его, посмей-де ему человек перечить, когда и черт не почем! И бывало на сходке мирской что Ягуп ни скажи, так тому и быть, ни гугу никто супротив!

«Так я к тому-то слово и молвила, прибавила лягушка, что вот-мол и злая жена, а какую пользу мужу сделала!»

– Ну, сказал царевич выслушавши, это дело и похоже на правду, а мудрено сотворено, что-то не очень верится!

Сказку лягушка покончила, а царевич Иван тем часом корзинку сплел. Ну, делать нечего, царевич наш был парень правдивой, что обещает, то уж и сделает; так лягушка ему стрелу отдала; а он взял ее, лягушку-невесту свою, положил в карзинку, повесил за плечи и отправился путем, о своем горе размышляя, на свою судьбу пеняя и своему бессчастью дивуючись!.

Пришел он в город уж темно на дворе, он признаться и рад тому: встащил в свой покой свою невесту болотную. поставил с нею корзинку под кровать и завалился спать от устали.

Показалась на небе заря заряница красная девица, запели вещуны-петушки красные гребешки, а там не больно долго ждать, стало показываться и красное солнышко.

Встал царь Тафута, спрашивает: что-мол дети тута?.. Все ли пришли?

«Все, батюшка царь.»

– Позвать их ко мне.

Пришли царевич Мирон и царевич Мартын, нейдет царевич Иван один; а уж за ним два раз бегали. Он и давно проснулся, а сам все лежит да думает, как царю донести, как отцу-родителю про лягушку сказать и как ее невестой назвать?. Однако, видно сорочи не сорочи, а давай что в печи, от такой напасти за угол не спрячишься…

Пошел и царевич Иван к Тафуте царю.

– Ну, дети мои милые, на шли ль вы жен себе?

«Нашли, батюшка, и так, как нам стрелами показа по; мы не сделали облыжно перед тобой, а где стрелы упали, там мы и жен себе взяли.»

– Ладно, хорошо, но пока вы ходили стрел да жен искать, я еще кое что придумал, что и вам будет любо и мне хорошо, если недурно выполнить. Скажитеж наперед, любыли жены вам и где вам их Бог послал?

Царевич Мартын хвалил свою невесту до устали, а царевич Мирон вдвое того, только царевич Иван стоит повеся голову и ни слова от горя не вымолвит.

Тафута видит, что он что-то прикручинился, спрашивает: что же ты дитя мое милое, Иван царевич, ничего не скажешь про невесту свою, али неладна пришлась?.. Глупа чтоль, али нема она, али есть у ней какая уродливость?

– «Нет, батюшка-родитель» отвечал царевич Иван «смышленостью-то она таки себе на-уме, дай речиста так, что уж успела мне поразсказать целую прехитрую историю… а лицем, то есть головой-то да туловищем, не так удалась. Да уж дозволь мне ее пока в заперти держать, не-то меня же подымут на смех, а тут моей вины нет никакой.»

Подумал, подумал царь Тафута, что такая за оказия! Да ну, говорит, я прежде ваших жен и смотреть не хочу, а пусть они мне покажут свою девичью смышленость на деле; пусть сработают каждая что я закажу; по их рукоделью я и рассужу, которая жена выйдет умней и какой муж по ней, и чего можно после от них ожидать, чего надеяться.

«Изволь батюшка», сказали в однин голос царевичи Мартын и Мирон «изволь; наши жены не ударят себя лицом в грязь, всякое рукоделье им дело плевое! изволь приказать, что им начать?»

– Да вот, благословясь, на первый раз, пусть они, молвил царь Тафута, пусть они выткут мне но ковру узорчатому, да не дальше, как завтра к вечеру; чтоб работали без лепи, без устали, пусть их сделают!

«Изволь, изволь! заговорили опять два старшие царевича, неважность ковер, хоть будь он разузорчатый… изволь родитель-батюшка; наши жены выткут, как пить дадут!»

– Ну, примолвил Тафута царь, смотрите, не больно ли ваши жены самонадейчивы, так и вы по них, смотрите, не оплошайте с ними; не хвалитесь ехавши на рать, а хвалитесь ехавши с рати уже; похвала молодцу пагуба!.. расскажу я вам побаску на то, хоть не мудрую, а бывалую:

О том, как городской сапожных дел мастер прославился в деревне своею работою. 3-я побаска царя Тафуты

В каком то большом городе, где было народу всякого тьма-тьмущая, умных не початой угол, а дураками хоть пруд прудя, жил был мужичек Михей, малой не совсем глупый, да таки и не умней людей; промышлял он рукодельем, своей смышленой работою: умел он кол обтесать, доску обстрогать, так и взяли его к себе плотники работать заодно, строить палаты брусяные, избы деревянные. Мпхей, как я вам сказал, только тесать да строгать умел, больше не спрашивай, а думалось ему самому, что он в плотиничном деле смышленей и мастера; бывало только и речей от него: «я это, коли захочу, лучше сделаю!» С такой-то манерой, он бывши плохим плотником в столяры задумал идти, а там его в зашей, как увидели, что он и строгать не больно горазд, а еще лезет другим во всем указывать. Потом наш Михей в кузнецы пошел, то есть не то, чтобы какое изделье выковывать, а только молотом стучать по наковальне, подготовлять железо для других, сделать что ни будь из него хитрое; и тут, увидевши, что опытной коваль из куска железа либо подкову скует, либо полосу зараз вытянет, опять-таки начал хвастаться: «если я-де захочу, то лучше сделаю!» да с этим умыслом в слесаря пошел: «вот-де невидаль, железо ковать!.. я и пружины могу делать диковенные!..» ан и тут неудача: по первому приему заметили слесаря, что ему не понутру их работа мудреная и выгнали вон.