Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд - [61]

– Можете повторить моему супругу слова миссис Маленький Волк, – сказала преподобному Марта. – Наши мнения полностью совпадают.

Преподобный обратился к Колтуну, который лаконично что-то ответил.

– Ваш муж говорит, что вам следует обсуждать эту тему с воинами Маленького Лиса, – перевел преподобный. – Боюсь, это последнее слово вождей на эту тему. И мое тоже.

Так вот против чего мы выступили… Боюсь, Джон Бёрк был прав во многом… Что вся эта злополучная затея обречена на провал… что мы – беззащитные пешки в руках сильных мира сего… Хотя, очевидно, не самых сильных.

Я спешу описать эту сцену перед тем, как отправиться на очередной, и, надеюсь, последний «званый ужин». С радостью сообщаю: сегодня мы не готовим «дома». Нас пригласили на ужин в вигвам знатного вождя южных шайеннов по имени Сидящий-на-Облаке, а после будут пляски… Все это начинает напоминать мне «сезон» в Чикаго – и этим вечером мы приглашены к Сидящему-на-Облаке, подобно тому, как отца и мать звали к Маккормикам. Завтра я подробно напишу, как все прошло.

7 июня 1785 года

О, Боже! Какие легкомысленные глупости я писала всего пару дней назад, не подозревая, какой ужас случится грядущей ночью… Я словно бы очутилась в Аду… Наша и без того слабая надежда на эту миссию потрясена до самого основания… В нашей группе полный разлад… Многие из нас поклялись убраться отсюда, вернуться назад, под защиту цивилизации – защиту, которой нас лишили, по крайней мере, на этом этапе.

Позвольте поведать вам о событиях, ввергнувших всех нас в столь ужасное состояние. Когда мы с мужем пришли на уже упоминавшийся обед в жилище Сидящего-на-Облаке, я с содроганием заметила, что среди полудюжины приглашенных был не кто иной, как мерзкий полукровка Жюль-семинол со своей женой, перепуганной молоденькой женщиной, которой, совершенно точно, приходилось несладко; ее звали Плачущая Женщина… чему не стоит удивляться. Подлец, должно быть, ежедневно доводит бедняжку до отчаянных рыданий.

Внутри у меня все похолодело, когда я увидела семинола – он ухмыльнулся мне своей отвратительной улыбочкой, точно старой знакомой. Да, при виде этого человека мурашки бегут у меня по спине. Муж если и заметил это, то предпочел оставить без внимания. Теперь я поняла, что семинол был прав – положение вождя среди своего племени не оставляет места для личных интересов.

Пожелав уйти оттуда, где обретается этот мерзавец, как можно скорее, я знаками сказала мужу, что на танцы я не останусь и должна вернуться «домой». Однако уйти немедленно мне не позволялось, потому что, пока мужчины курят трубку, никто не имеет права входить в вигвам или выходить из него. Еще один утомительный туземный «обычай».

Пока они курили и, как заведено, болтали, Жюль-семинол достал бутылку виски. Несмотря на то, что Гретхен выиграла пари, у него оставался еще изрядный запас, добытый в магазинчиках по пути. Он пустил по кругу оловянную чашку, позволив присутствующим мужчинам сделать глоток. Я с отвращением увидела, что мой собственный муж сделал глоток, когда чашка попала к нему в руки. И в момент, когда Маленький Волк пил это пойло, семинол посмотрел на меня и прошептал:

– Сегодня, моя красавица.

Все тут же захотели еще по глотку, но семинол только посмеялся и сказал, что первый был по дружбе, но за остальное придется заплатить.

До этого мне ни разу не доводилось видеть такой быстрой перемены в мужчинах. На этот счет капитан Бёрк тоже был прав – виски порабощает туземцев, и, к сожалению, в них нет сил сопротивляться. Многие слегка захмелели уже после первого, бесплатного, глотка, и немедленно стали агрессивными и воинственными. Я снова заявила мужу, что не намерена тут оставаться и возвращаюсь в наш вигвам; меня не волновало, закончили они курить трубки или нет, и я стала пробираться к выходу. Мужчины тут же неодобрительно затянули буи, а Маленький Волк, в необычной для него грубой манере, ухватил меня за лодыжку и притянул обратно. Все мужчины нашли это забавным и буквально затряслись от смеха.

Но Маленький Волк смотрел на меня так, как никогда не смотрел раньше – столь злобно, что у меня похолодело внутри. Внезапно я поняла, что я совершенно не знаю этого человека. Вырвавшись, я быстро выскочила из вигвама, и побежала домой.

Вскоре зазвучала музыка – но звучание у нее было другое, странная какофония. До нас стали доноситься всевозможные крики и ругань. Старая карга, жившая с нами в вигваме, по имени Кривой-Нос, посмотрела на меня, покачала головой и сказала «ве’хо’е’тапе». И сделала рукой знак, означавший выпивку.

Обеспокоенная за остальных, я решила снова выйти на улицу. Но когда я встала, чтобы покинуть вигвам, она преградила мне выход тяжелой клюкой-дубинкой. «Прошу!» – взмолилась я, и знаками показала «друзья» и «искать». «Пожалуйста, пустите меня!» Кажется, старуха поняла; что-то неодобрительно бормоча, она наконец убрала свое «оружие».

Я немедленно пробежалась по окрестностям того места, где шли пляски, но успела заметить, что семинол устроил нечто вроде «салуна» – к бочонку виски выстроилась очередь из мужчин и женщин со всевозможными сосудами для питья и товарами в обмен на виски: луки, стрелы, карабины, кожи, одеяла, утварь, бусы, одежда и куча всего еще. Казалось, к утру негодяю будет принадлежать весь лагерь!