Тяжелые дороги жизни - [16]
18 августа в 18 часов получил пайку хлеба, одну селедку, 2 чайных ложки сахарного песку и тронулся на этап: в 22 часа с Ленинградского вокзала тронулся поезд, увозивший меня через Калинин, Ленинград, Петрозаводск в Мурманск, куда я прибыл 26 августа в 4 часа (ночь), то есть был в пути 7 суток и 10 часов. А в 15 часов снова этап, и я прибыл 27 августа в 2 часа на станцию Княжая в поселке Зеленоборском. И только 28 августа в 11 часов я прибыл в колонию, где направили в отряд №1. Начальник отряда — младший лейтенант Кондалинцев; в 12-ю бригаду, бригадир — осужденный В. И. Ильченко. В этой колонии усиленного режима отбывали наказание отпетые уголовники и рецидивисты. Вот в такое «интеллигентное общество» наш «объективный суд» направил бывшего защитника отечества, фронтовика, трижды раненого, инвалида Великой Отечественной войны, многократно награжденного, не указав эти данные даже в приговоре суда.
В колонии было 2 зоны: жилая, с одноэтажными деревянными бараками, где стояли рядами двухэтажные металлические кровати. Я спал внизу, и в первую ночь надо мной зарезали заключенного, но кто это сделал, не могли установить. Вторая зона — производственная с большим количеством разных цехов и станочного оборудования, где изготавливали и выпускали мебель.
29 августа меня направили работать в слесарно-механическую мастерскую слесарем. Работа в мастерской на меня действовала успокаивающе. Занимались здесь ремонтом оборудования, станков и разного рода спецзаказами; последними были замки, на изготовление которых уходило много времени, и я решил сделать штамп. Вскоре подошел бригадир и сказал: «Наряд на зарплату я тебе не подпишу, ибо за 3 дня ты не сделал даже одного замка». Я ничего не ответил и продолжал работать. Через 23 дня я сделал штампы и за один день изготовил столько замков, сколько бригада из четырех человек делала за 15 дней. Назавтра подошел ко мне мастер и заявил: «Мы без тебя здесь спокойно и хорошо работали, и нам стахановцев здесь не надо, перевожу тебя работать на токарный станок, и будешь нарезать резьбу на прутьях для винтовых шпилек мебели; так как токарный станок не работает, в передней бабке станка закрепишь прут и плашкой вручную будешь нарезать резьбу». Я решил: сначала отремонтирую токарный станок, ибо крутить целый день вручную не намерен. Станок отремонтировал за три недели и за один день сделал 106 винтовых шпилек для мебели. Назавтра опять подошел бригадир и сказал: «Ты должен здесь работать, а не изобретать и заниматься рационализацией, здесь рабочий цех, а не конструкторское бюро». Через несколько дней пришел в мастерскую капитан — главный инженер производства и заявил мне: «Вы тут самовольничаете, и коллегам вашим это не нравится, а я в ваших действиях заметил желание к рационализации и изобретательству, поэтому перевожу вас работать наладчиком станочного оборудования предприятия, подберите себе необходимый инструмент и проверьте правильность работы каждого станка».
С 28 по 30 ноября включительно 1972 года состоялось первое трехдневное свидание с дорогими Надюшей и Леночкой, я был безмерно доволен, оно меня вдохновило и придало уверенности в моих действиях по реабилитации и в производственных делах. После работы всегда занимаюсь написанием надзорной жалобы, в которой аргументированно доказываю свою невиновность, и 21 января 1973 года отправил первую надзорную жалобу в Московскую прокуратуру, только 12 марта получил на нее ответ, что «моя вина подтверждается показаниями гр. Буры, Тетерева и Капылова», которых Байчицман заставил оговорить меня, чтобы занять мою должность. Ответ на эту жалобу подписал прокурор отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел гр. Старостина.
Почти через месяц получил радостную весть: Леночка 8 апреля 1973 года родила сына, которому дали имя Павлуша; теперь внук, как и я, тоже апрельский.
16 сентября 1973 года я перешел работать наладчиком станочного оборудования предприятия. Взял сумку с подобранным мной инструментом и пошел по цехам знакомиться со станочным оборудованием. Быстро освоился на новом месте, но обнаружил, что некоторые станки выдавали брак, и я тут же их настраивал. Все станки и оборудование цехов содержались в хорошем рабочем состоянии.
Кроме производственной работы, я занимался общественной работой: заведовал корреспондентским постом, куда поступали разные газеты и журналы, выдаваемые мной осужденным, а также проводил тематические беседы. На территории жилой зоны находилось учебное заведение, где осужденные могли повышать свое образование, получить аттестат о среднем образовании и приобрести разные специальности. Я тоже пошел учиться на киномеханика, закончил достойно этот курс и получил соответствующий документ, дающий мне право работать в кинотеатрах, санаториях и местах, где есть киноустановки. Практику я прошел в местном клубе, где многократно запускал к демонстрации очередные кинофильмы.
3 августа меня вызвал главный инженер и заявил, что «в одном из цехов пошел брак, постарайтесь исправить и настроить станок, ибо брак на производстве равнозначен вредительству, и за это могут вам прибавить срок заключения». Подобный случай был, и бригадир просил меня настроить станок, а я ему пояснил, что этот станок я настроил утром и проверил. Почему же брак пошел? Бригадир ответил: «Кто-то из рабочих цеха сбил настройку станка, чтобы поиграть в карты или почефирить». Станок я, конечно, настроил. Назавтра пошел к главному инженеру и попросил амбарный журнал; пронумеровал листы, разграфил. Теперь я стал в присутствии мастера или бригадира настраивать и проверять работу станка, а затем отмечать в журнале дату, часы и в присутствии кого настроил и проверил станок. Просил присутствующего расписаться о принятии исправного станка. Этот мой метод работы полностью исключал мою вину в случае бракованной продукции, которая вообще теперь прекратилась. 3 декабря 1973 года умерла мама, но я лишен был участия в ее похоронах, хоронили ее сестра и моя семья.
