Тяжелые дороги жизни - [15]
В 7 таксомоторном парке отработал 21 год; за это время стал шофером 1 класса, затем механиком автоколонны; занимался автоспортом и стал мастером спорта СССР — был неоднократным призером и чемпионом в автомобильном спортивном многоборье и чемпионом СССР по шоссейно-кольцевым гонкам; закончил вуз, получил диплом инженера-механика и был назначен на должность замдиректора автохозяйства по безопасности движения, а в 1966 году получил от предприятия квартиру, в которой живу по сей день. На старой жилплощади — в комнате 18,5 м>2 — мы проживали вшестером: я, Надюша, двое наших детей, моя сестра Зина, а с августа 1956 года — вернувшаяся после семнадцатилетнего незаконного лишения свободы моя мама Елизавета Аркадьевна. И хотя жили мы в страшной тесноте, благодаря доброжелательному характеру Надюши все жили дружелюбно и мирно. Комнату, находившуюся на ул. Новослободская, д. 67/69, кв. 96 на пятом этаже без лифта, я оформил на старшую восемнадцатилетнюю дочь Галю.
Моя работа и карьерный рост в автохозяйстве неожиданно закончились печально для всей семьи. В сентябре 1971 года я был в отпуске, отдыхая по соцстраховой путевке в санатории города Адлера. Вдруг 26 сентября меня арестовали. Следователь Карпов при обыске в номере ничего криминального не обнаружил, но удивился, что при мне было только 38 руб. денег и спросил: «А где же 100 руб., которые вам выслал помощник Бура?» Я ответил, что никаких денег не получал. Взял свой чемодан с вещами, и мы втроем (два сотрудника с Петровки, 38, один из которых следователь Карпов) поехали в аэропорт. В аэропорту я с одним из оперативников ждал следователя Карпова, который установил в отделении связи города, что на мое имя никакие деньги не приходили. 27 сентября меня поместили в одиночную камеру на Петровке, 38. 28 сентября ко мне явился следователь Гулютин, а 15 декабря я познакомился с адвокатом В. Г. Викторовичем. Пока на протяжении года я находился в Бутырской тюрьме, меня часто навещали следователи и адвокат. Несколько раз мне давали свидания с членами семьи, последние мне постоянно оказывали моральную и материальную помощь. Перед судом адвокат сказал, что я должен рассчитывать на 5 лет лишения свободы, я возмутился и просил его больше меня не посещать. С 20 по 25 апреля 1972 года проходили судебные заседания, на которых я был предельно внимателен и записывал все вопросы, задаваемые судом мне и свидетелям, и ответы на них.
25 апреля я был осужден на 10 лет лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. После суда я стал знакомиться с уголовным делом. Меня конвоир из камеры сопровождал в служебную комнату, куда по необходимости приходила девушка из суда (будем ее называть секретарем). Она приносила мне уголовное дело из суда и присутствовала, пока я знакомлюсь с делом, дословно выписывая из дела показания участников судебного процесса. Прошел только час, как я занимаюсь с уголовным делом, вдруг секретарь говорит мне: «Хватит писать, у меня нет времени с вами здесь сидеть, вот наряд-направление, подпишите его, это будет означать, что я с вами была», — и протянула мне наряд- направление. Я взял эту бумажку и написал на ней время начала знакомства с делом, время окончания, число и расписался: «А зачем поставили время? Я просила расписаться только». Я ей ответил: «У меня дома такие же дочери, как вы, они хотят, чтобы папа был с ними дома, а то, что у вас нет времени сидеть со мной, лишает меня возможности выписывать из дела показания, чтобы не сидеть в колонии 10 лет». Мы распрощались, и охранник проводил меня в камеру. Вскоре в камеру охранник передал от адвоката записку следующего содержания: «Я с вашим уголовным делом досконально ознакомился, поэтому прошу вас просто прочесть дело и подписать протокол ознакомления с уголовным делом, чтобы не затягивать время». Я, конечно, возмутился, разорвал эту провокационную писульку и продолжал знакомиться внимательно с делом. После ознакомления с делом я написал в суд 10 поправок к судебному заседанию, ибо во время судебного заседания секретарь суда иногда неправильно записывала в протокол судебного заседания некоторые показания участников процесса. Обращает на себя внимание позиция адвоката, он убедительно просит меня не писать эти замечания, ибо их суд не утвердит. Однако я написал, ибо его отношение к делу вызвало у меня недоверие, и я перестал с ним контактировать, а из 10 поправок, направленных в суд, 4 были утверждены и впоследствии сыграли положительную роль для моего досрочного освобождения из мест лишения свободы. До сих пор вспоминаю одного конструктора, с которым познакомился в камере Бутырской тюрьмы, благодаря его грамотным правовым советам я через 5 лет вышел из мест лишения свободы.
6 мая 1972 года меня из Бутырской тюрьмы перевели в Краснопресненскую пересыльную тюрьму, где ожидал отправки в колонию.
12 июня 1972 года в судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР рассматривалась кассационная жалоба, направленная адвокатом, однако коллегия Верховного Суда РСФСР своим определением приговор Мосгорсуда оставила без изменения и жалобу без удовлетворения.
