Тяжело в ученье, нелегко в бою. Записки арабиста - [7]

Убеждать военкома, что меня заждались в Египте, что на этот счет есть характеристика, не имело смысла. Позже выяснилось, что сей ценный документ надо было не хранить дома на письменном столе, а немедленно передать в соответствующее военное учреждение, что-то заполнить, то есть действовать, а не ждать манны небесной, на которую я по малолетству рассчитывал.

Так что вместо встречи с египетскими пирамидами, мне предстояло коротать время на берегу впадающей в Каракумский канал речки Мургаб.

Глава вторая Дело было в Марах

Ошарашенный произошедшим, я принялся собираться в далекие края, совершенно не представляя, что там меня ждет. Из учебников знал, что в Туркменистане, очень жарко, Каракумы, похожи на Сахару, по их пескам тоже блуждают верблюды и что Мары – это древний город Мерв с большой крепостью.

Времени получить более обширную информацию не было. Молодость пришлась на безынтернетную эпоху. Три дня на сборы, и в начале февраля на самолете Ил-18 я вылетел в Мары.

Ил-18 – мой самый любимый самолет. В отличие от «тушек», – о «боингах» мы тогда знали только понаслышке, – он был уютным, навевал покой. Вскоре эти Илы стали ломаться, даже гореть. Один раз такой пожар я увидел своими глазами. Было безумно жалко самолет, казалось, ему больно. В последний раз я встретился с Ил-18 в Турции, в Анкаре, в конце 1990-х. После посадки наш аэробус проезжал мимо ветерана. Вокруг Ила суетились люди, машины, шла загрузка. Он еще летал. И я был горд за эту машину с четырьмя винтами.

Но до того горделивого чувства было еще очень далеко, а пока по узкому шоссе такси катило меня в московское Домодедово.

То Домодедово совсем не походило на сегодняшнее, куда прилетают и с которого летят на родину мигранты из Центральной Азии. Сейчас невозможно представить, чем оно было позавчера, так же как позавчера невозможно было вообразить, чем оно обернется послезавтра. А тогда «Волга», сделав небольшой крюк, подкатила к строению, похожему на средних размеров областную библиотеку. Об аэропортовской безопасности говорить не приходилось. Да и то: Бен Ладен ходил в школу, а многие его соратники и единомышленники еще не родились. До самолетного трапа прогулялись пешком по аэродромному полю, что было даже приятно (тогдашние аэропорты по-доброму, как-то по-свойски показаны в советских кинофильмах).

До Ашхабада лёту часа четыре, и вот садимся в столице Туркмении. Ашхабадский аэропорт куда презентабельнее Домодедова. Он же столичный, республиканского уровня. Никакой таможни и паспортного контроля – это же свое, пока свое – СССР. Вот в 2001 году уже в независимом Туркменистане таможенный «шорох» оказался похлеще, чем в Нью-Йорке после 11 сентября. В 2001 году у меня хотели отобрать мною же написанную книжку «Исламское возрождение в современной России». Вернул ее от таможенников корреспондент журнала Time Юра Зарахович. Побаивались в Туркменистане американских журналистов.

В те годы представители американских средств массовой информации в Туркмении не попадались.

По случайному совпадению летел я в одном самолете с полковником Главного управления кадрами Министерства обороны (ГУК) Александром Николаевичем Масоликовым, интеллигентным человеком, командующим всеми военными переводчиками. В ашхабадском аэропорту он помог мне донести вещи.

Из Ила пересели в скромный двухмоторный Ан-24 – главное воздушно-транспортное средство советской провинции – и… полный вперед.

В Ашхабаде было тепло. В Марах – холодно, очень холодно. Масоликову подали «Волгу», за мной тоже что-то прикатило. Ни о какой помощи в переноске чемодана и речи быть не могло. И это правильно! Здесь мы существовали с полковником в разных мирах.

Наступал зимний марыйский вечер.

Привезли меня, можно сказать, в гостиницу, а можно сказать, и в казарму. Один этаж, длинный коридор, в конце его помещение, которое только с большой долей условности можно назвать комнатой. Два ряда нар. На нарах сидят и лежат сорок два мужчины. Одна верхняя полка нар под самой лампой пуста. Она стала моей «кроватью».

Навстречу бросились два однокурсника – Игорь Ягупов и Сергей Ивановский, сосланные в Мары на несколько дней раньше. Их «кровати» были на первом ярусе. Солдат принес военную форму, которая – вот удача – оказалась мне впору, а позже сапоги, тут я успел назвать свой размер.

Не имевшим диплома о высшем образовании, то есть студентам, полагалась солдатская форма, а тем, кто его имел, – офицерская. Разница колоссальная – наши офицеры, могли гулять в своей где и когда угодно, а солдатам-переводчикам чтобы почувствовать себя полноценным человеком, всякий раз, вернувшись после трудового дня в казарму-гостиницу, приходилось переодеваться.

Мой приезд нельзя было не отметить, что было быстро и четко организовано.

Мы сидели на нарах, разливали, смеясь, балагурили о здешней жизни. К нашему столу, точнее к прикроватной тумбочке подходили знакомиться коллеги-арабисты из самых разных концов великой страны. Сорок два переводчика представляли восемь национальностей – таджики, узбеки, азербайджанцы, русские – москвичи и ленинградцы, белорусы, уйгуры (один человек) и эстонцы (тоже один). Фамилия эстонца была Оясаар, он был славный и, в полном соответствии с анекдотами, флегматичный парень.