Тяжёлая лира - [18]

5

Был мой отец шестипалым. В сухой и красивой

                              ладони

   Сколько он красок и черт спрятал, зажал, затаил?

Мир созерцает художник — и судит, и дерзкою волей,

   Демонской волей творца — свой созидает, иной.

Он же очи смежил, муштабель и кисти оставил,

   Не созидал, не судил… Трудный и сладкий удел!

6

Был мой отец шестипалым. А сын? Ни смиренного

                              сердца,

   Ни многодетной семьи, ни шестипалой руки

Не унаследовал он. Как игрок на неверную карту,

   Ставит на слово, на звук — душу свою и судьбу…

Ныне, в январскую ночь, во хмелю, шестипалым

                              размером

   И шестипалой строфой сын поминает отца.

Январь 1927—3 марта 1928

Париж

Похороны. Сонет

Лоб —

Мел.

Бел

Гроб.

Спел

Поп.

Сноп

Стрел —

День

Свят!

Склеп

Слеп.

Тень —

В ад!

9 марта 1928

Париж

Веселье

Полузабытая отрада,

Ночной попойки благодать:

Хлебнешь — и ничего не надо,

Хлебнешь — и хочется опять.

И жизнь перед нетрезвым взглядом

Глубоко так обнажена,

Как эта гибкая спина

У женщины, сидящей рядом.

Я вижу тонкого хребта

Перебегающие звенья,

К ним припадаю на мгновенье —

И пудра мне пылит уста.

Смеется легкое созданье,

А мне отрадно сочетать

Неутешительное знанье

С блаженством ничего не знать.

25 марта — 28 октября 1928

Париж

Я

Когда меня пред божий суд

На черных дрогах повезут,

Смутятся нищие сердца

При виде моего лица.

Оно их тайно восхитит

И страх завистливый родит.

Отстав от шествия, тайком,

Воображаясь мертвецом,

Тогда пред стеклами витрин

Из вас, быть может, не один

Украдкой так же сложит рот,

И нос тихонько задерет,

И глаз полуприщурит свой,

Чтоб видеть, как закрыт другой.

Но свет (иль сумрак?) тайный тот

На чудака не снизойдет.

Не отразит румяный лик,

Чем я ужасен и велик:

Ни почивающих теней

На вещей бледности моей,

Ни беспощадного огня,

Который уж лизнул меня.

Последнюю мою примету

Чужому не отдам лицу…

Не подражайте ж мертвецу,

Как подражаете поэту.

10–11 мая 1928

Париж

К Лиле. С латинского

Скорее челюстью своей

Поднимет солнце муравей;

Скорей вода с огнем смесится;

Кентаврова скорее кровь

В бальзам целебный обратится, —

Чем наша кончится любовь.

Быть может, самый Рим прейдет;

Быть может, Тартар нам вернет

Невозвратимого Марона;

Быть может, там, средь облаков,

Над крепкой высью Пелиона,

И нет, и не было богов.

Всё допустимо, и во всём

Злым и властительным умом

Пора, быть может, усомниться,

Чтоб омертвелою душой

В беззвучный ужас погрузиться

И лиру растоптать пятой.

Но ты, о Лила, и тогда,

В те беспросветные года,

Своим единым появленьем

Мне мир откроешь прежний, наш,

И сим отвергнутым виденьем

Опять залюбоваться дашь.

12 марта — 30 апреля 1929

Париж