Ты знаешь, что хочешь этого - [58]

Лора закатывает глаза.

– Что?

– Ничего, меня просто иногда от этого тошнит.

– Прости, я пытался помочь. Ты можешь сказать, что я сделал не так?

– Дай я у тебя кое-что спрошу, – говорит Лора. – Когда я умру, ты внесешь восемьдесят два процента за мои похороны в свою таблицу, а за остальное пошлешь счет моим наследникам?

Дэвид говорит:

– Ты в буквальном смысле слова истекаешь кровью, и все равно скорее будешь на меня кидаться, чем попросишь помощи!

Тогда Лора говорит:

– Знаешь что, Дэвид? – и начинается.

– Люди, которые друг друга любят, друг о друге заботятся, – вопит Лора в разгар ссоры, – они не заносят каждый доллар, что потратят друг на друга, в гребаную таблицу. Не так все это должно происходить!

– И что? – кричит в ответ Дэвид. – Ты хочешь, чтобы я за все платил, чтобы ты оставалась на своей говенной работе, которую ненавидишь?

– Так, значит, ты видишь нашу жизнь? Неудивительно, что ты меня настолько презираешь, раз ты так чувствуешь!

– Я никак не чувствую! Я просто думаю, что просить тебя хоть как-то поучаствовать – это не слишком много…

– Да, конечно. Никак ты не чувствуешь. Очень справедливо с твоей стороны, Дэвид, спасибо.

– Да чувствую я, я просто…

– Твоя беда в том, – говорит Лора, – что ты не вкладываешься в наши отношения, не всерьез. Ты всегда медлишь, всегда…

– Да ладно. Я вкладываюсь…

– Да, ты вкладываешься! Ты вкладываешься ровно на восемьдесят два процента. Как я могла забыть! Ты платишь, ты отслеживаешь каждый цент.

– Я что, не должен следить за своими деньгами?

Она так яростно мотает головой, словно это поможет словам вылететь у нее изо рта.

– Речь не о том. Речь о том… о том, чтобы знать, как кого-то любить!

Слова повисают в воздухе, пока Дэвид не отзывается эхом:

– Ты мне говоришь, что я не знаю, как кого-то любить?

– Нет, – говорит Лора, упрямо выпячивая подбородок, как ребенок. – Не знаешь.

Тут-то оно и случается, мгновение благодати, которая может внезапно снизойти и положить конец ссоре. По нахмуренному лицу Лоры проходит волна. Она понимает, что ведет себя нелепо. А он понимает, что она понимает.

– Смешно, – произносит он, уже тише. – Потому что у меня сложилось отчетливое впечатление, что я тебя все это время любил.

– Ну, – говорит она, почти неуловимо соскальзывая в представление, – у тебя паршиво получалось.

– Правда?

– В основном. Да.

– Даже в твой день рожденья?

– В мой день рожденья, наверное, вышло ничего.

– Так что мне сделать? Скажи. Я серьезно спрашиваю.

– Тебе ничего не нужно делать. Тебе нужно сказать: «Лора, я тебя люблю. Все будет хорошо».

– Лора, – говорит он, беря ее за руки. – Я тебя люблю. Все будет хорошо.

Пока Лора беспокойно дремлет на диване, Дэвид договаривается о приеме со своим врачом. Говорит секретарше, что дело срочное, и она умудряется найти для них время сегодня днем. Когда Лора просыпается, Дэвид говорит ей, что записался на прием. Прежде чем она успеет возразить, добавляет:

– Пожалуйста, просто позволь мне это сделать, хорошо?

Врач – пожилой мужчина с дымчатыми клочьями волос, торчащими из обоих ушей, и когда Дэвид обнимает Лору одной рукой и спрашивает, можно ли ему с ними в смотровую, доктор не возражает.

Доктор Лэнсинг обеспокоенно прищелкивает языком над разодранной щекой Лоры, просит показать ему все укусы по очереди. Она показывает, один за другим, и он задает бережные наводящие вопросы, и она старательно на них отвечает. Закончив, она лезет в сумку за пластиковым пакетиком и рассказывает врачу свою теорию об оводах и о доказательствах, которые нашла.

Тут случается нечто странное: у врача исчезает с лица всякое выражение; как будто его любопытство в одно мгновение высохло. Он берет пакетик, бросив на него беглый взгляд, а потом, смяв, кладет на стол.

– А помимо зуда, как вы себя чувствуете? – спрашивает доктор Лэнсинг.

Лора пожимает плечами и отвечает:

– Нормально.

Дэвид при этом явном вранье сохраняет молчание. Доктор Лэнсинг настаивает:

– Как вам в эмоциональном отношении дались последние несколько месяцев?

Лора снова пожимает плечами:

– Да вроде все в порядке.

– Как вы спите?

– Я не могу уснуть, потому что все время чешусь, – говорит Лора.

Дэвид одновременно с ней произносит:

– Лор! Ну ты что!

Лора и доктор Лэнсинг оторопело поворачиваются к нему, и, несмотря на предупреждающий взгляд, который бросает на него Лора, Дэвид продолжает:

– То есть я не пытаюсь… С зудом было совсем плохо, понимаю. Но разве ты не помнишь, лап, ты и до того плохо спала, из-за стресса на работе, ты говорила… то есть разве я буду не прав, если скажу, что после переезда тебе было нелегко?

Он ждет, что Лора подхватит нить разговора, но она этого не делает, и он рассказывает доктору Лэнсингу все, излагает с таким путаным отчаянием, словно это его собственная история, и отчасти чувствует, что так оно и есть. Когда он заканчивает, вид у Лоры такой, словно ее предали.

Только тут он понимает, что натворил: пытаясь помочь, он выставил напоказ все ее слабости, не спросив ее позволения; он использовал ее тайны, чтобы доказать чужому человеку, что ее боль существует только у нее в голове.

Врач говорит:

– Лора, вот что я хотел бы сделать, если вы мне позволите: выписать то, что может помочь справиться с глубинной причиной вашего нездоровья. Похоже, что на вас в последние месяцы много всего навалилось, и, думаю, вы удивитесь, как быстро, стоит улучшиться вашему настроению, пройдут проблемы с кожей.