Ты, я и Париж - [7]

— Да нет, просто интересуюсь, — донеслось уже из ванной.

— Это способ самовыражения! — крикнула Тина, но ее слова потонули в шуме льющейся воды. Она обиженно фыркнула, рухнула на кровать, проворчала, глядя в потолок: — Не больно-то и хотелось.

Ян вернулся минут через десять, аккуратно повесил на единственный стул пиджак и рубашку, прилег рядом с Тиной. С влажных волос на покрывало тут же натекла маленькая лужица.

— Горячей воды нет, — сообщил он с непонятной радостью, — только холодная, и то под плохим напором.

— Ерунда! — Тина взяла с тумбочки сумку.

Она так часто странствовала, что привыкла таскать с собой все самое необходимое, просто так, на всякий случай. Пилат за эту страсть к смене места называл ее перелетной пташкой. Ян тоже назвал ее пташкой там, на мосту. Еще одно сходство…

Душ был старый, с зеленоватыми разводами плесени в углу. Становиться босиком на резиновый коврик было страшно, неизвестно, сколько народу по нему топталось, но выбора не было, и Тина рискнула. Ян не обманывал насчет горячей воды — ее в самом деле не оказалось, да и холодная лилась тонкой струйкой. Может, это оттого, что сейчас ночь? Тина смыла косметику. Это было нелегко, учитывая отсутствие под рукой необходимых средств, пришлось долго тереть лицо мылом, по цвету и запаху очень напоминающим хозяйственное. Зато у нее был флакон шампуня, дежурная зубная щетка и паста, а еще крем для лица.

Нырять под ощутимо прохладные струи не хотелось, но жизненный опыт учил — если есть возможность помыться, не стоит ею пренебрегать, потому что неизвестно, когда в следующий раз удастся дорваться до благ цивилизации. Однажды Тина ходила с ребятами в горы. Экспедиция была не слишком опасная, всего-то третий класс сложности, зато в плане бытовых неудобств тянула на шестой. Умываться талой водой на пронизывающем ветру, спать в спальнике, по неделе не иметь возможности не то что помыться, а даже вымыть голову. Когда Тина спустилась с гор, то чувствовала себя настоящим пещерным человеком. Она целый день провалялась в ванне и дала себе зарок, что больше никогда не станет путешествовать по диким местам. Бог с ними — с красотами девственной природы! Комфорт, пусть даже и минимальный, гораздо предпочтительнее.

После холодного душа организм взбодрился, остатки сна куда-то улетучились. Ничего удивительного: ей, давно ведущей ночной образ жизни, не привыкать. А вот завтра придется тяжело. Но и будет ли это завтра? У нее никаких планов на жизнь. По большому счету, у нее и жизни-то особой нет. Сегодняшняя ночь — это скорее приятный эпизод, отсрочка. А потом крутись — не крутись, а придется принимать решение. А она не готова к решениям. Пилат говорил, что Тина просто еще не нашла себя, а она думала, что причиной всему — бесхарактерность. Нет, это отец так считал, а отец никогда не ошибался в оценках. «Клементина, ты — пустое место, ты ничего собой не представляешь. Ты даже бунтуешь по-детски…»

Тина горько усмехнулась, завернулась в гостиничный халат, вышла из душа.

Ян лежал поперек кровати, все еще одетый.

— С легким паром, — сказал он и приподнялся на локте, наверное, чтобы рассмотреть ее получше. — Это ты? — спросил после долгой паузы.

— Это я. — Тина села рядом, принялась расчесывать влажные волосы. Ничего особенного в том, что он удивился: неподготовленного человека метаморфозы, происходящие с ее лицом после удаления макияжа, запросто могли шокировать.

— Так тебе лучше.

— Как?

— Без боевой раскраски.

— Это не боевая раскраска, это часть философии.

— Какой философии?

— Тебе в самом деле интересно или ты из вежливости? — Тина отложила расческу, внимательно посмотрела на Яна.

— Мне интересно. Можно сказать, я впервые в жизни общаюсь с настоящей готической девушкой.

— Готическая девушка, — она усмехнулась. — Звучит красиво, намного красивее, чем готка.

— Ты тоже красивая. — Он подкатился поближе, коснулся кончиков Тининых волос.

— А ты, оказывается, кое-что понимаешь в субкультурах. — Тине вдруг захотелось отодвинуться на более безопасное расстояние, но она не стала. Она смелая и независимая. Что бы ни говорил отец, она умеет принимать решения. Этот мужчина с дразнящим запахом фатализма ей нравится, она сама его выбрала.

— Я ничего не понимаю в субкультурах, я даже не слишком хорошо понимаю, что обозначает это загадочное слово «субкультура», — Ян придвинулся еще ближе, запах усилился, — но я живу не на Луне и знаю, что существуют такие, как ты.

— И ты не имеешь ничего против?

— По большому счету, мне все равно. Было, до встречи с тобой. — Он рассеянно погладил ее по голове. Так хозяин гладит кошку, не особо задумываясь, что делает.

— Мне тоже нет дела до таких, как ты, — сказала Тина с вызовом. — Раньше не было дела.

— А сейчас? — У него были черные глаза, чуть раскосые, чуть азиатские. Азиатские глаза и высокие скулы, а еще совсем неазиатское имя Ян. Похоже, его родители тоже были шутниками.

— А сейчас мне есть дело только до тебя одного…

Отец учил быть честной, давно, когда еще не потерял надежду, что ее можно чему-нибудь научить. Отец потерял надежду, а Тина запомнила, что при любых обстоятельствах нужно быть честной и искренней. Обстоятельства сложились так, что Ян ей нравился. И даже то, что он «черно-белый», не имело решающего значения. Завтра может не наступить, а сегодня свело ее с Яном. Может, не просто так свело…