Ты покоришься мне, тигр! - [21]

«Ап!» — и ты должен идти в трюк, ни секундой раньше, ни секундой позже, иначе…  Хорошо еще, если ты работаешь на самом манеже, упадешь на опилки, поднимешься, и повторишь все сначала, в который раз неважно, в десятый или сотый. Будешь повторять до тех пор, пока не сделаешь точно. Но если ты под куполом перелетаешь с трапеции на трапецию или выделываешь сложные фигуры на перше (это ведь тоже почти под куполом)… Пусть на тебе предохранительная лонжа, срыв может кончится травмой.

Арена днем — это совсем не то, что привыкли видеть зрители. На ней толпа народа. Люди разных возрастов и национальностей, одетые в рабочие костюмы всех цветов и фасонов. Все мелькает и движется, как в калейдоскопе. Неопытный глаз не скоро разберется, что здесь происходит. А происходит репетиция!

В центре арены артист балансирует на лбу длинный шест-перш, на верху которого два его партнера выполняют сложные трюки. А вокруг кто стоит на руках, кто на голове — своей или чужой. Там жонглеры перекидываются булавами; здесь кто-то непрерывно прыгает и перевертывается в разные стороны; эквилибристы привыкают к снарядам; по барьеру дрессировщик водит собачек; в проходе музыкальные эксцентрики разучивают новую мелодию. В партере отдыхающие артисты спорят: выйдет или не выйдет трюк, под куполом сидит кто-то и подготавливает аппаратуру к вечернему представлению.

И так до тех пор, пока не будет исчерпано расписание репетиций. Арена пустеет и погружается в полумрак, словно отдыхает в одиночестве и тишине перед вечерним спектаклем.

Все что происходит на арене днем, подчинено вечернему представлению. Как труден к нему путь  артиста! Ежедневно без публики артист «исполняет» свой номер, превосходящий в шесть-восемь раз по времени то, что он делает на публике. И хотя, конечно, он устает, но эта усталость ни в какое сравнение не идет с вечерней, когда за несколько минут артист, как говорят в цирке, выкладывается весь.

Каждое выступление циркового артиста можно приравнять к подвигу, если расценивать его по количеству затраченных сил, нервного напряжения, воли. Старые артисты цирка показывали потрясающие примеры самоотверженности. Для них понятие «честь номера» было исполнено глубокого смысла. Если ты занят в программе — выступай, чего бы тебе это ни стоило.

Никогда мне не забыть подвиг Клавдии Стефании!

Случаи этот произошел в 1933 году в Ленинградском цирке. Красива, высокая женщина Клавдия Стефании репетирует номер «Роликобежцы». В финале она должна спуститься по наклонной проволоке, натянутой под куполом, в полной темноте с факелами в руках. Команда: «Ап!» — и она, выпустив ручку мостика, с невероятной быстротой устремляется вниз, но… но, не успев проехать и двух метров, теряет баланс и падает в проход.

Пассировщики, в том числе и я, не успели вовремя выбрать лонжу, так как мешала аппаратура воздушного но мера, и вот она уже лежит на цементном полу. Правда, мои «качели» из номера «Стрелки» амортизировали ее падение и смягчили удар. Но все-таки она без сознания была отправлена в больницу.

А вечером наша Клава, придя в себя, улучила момент, когда вокруг нее никого не было, вылезла в окно и в больничном халате отправилась через весь Ленинград в цирк: это был день открытия сезона, и ее номер стоял в программе. Разве могла она в этот вечер не работать?!

Только сама Клава знала, чего стоило ей это выступление, каким сверхчеловеческим усилием воли держала она себя в форме. Вспоминаешь примеры подобного мужества и легче берешь свои препятствия.

Подготовка вечернего торжественного представления для постороннего, пожалуй, даже и непривлекательна. Непосвященные часто уходят с таких репетиций разочарованными. На манеже — хаос. Ничего не понятно. Висят какие-то веревки, мелькают какие-то обрывки номеров, разношерстная толпа, выкрикивающая непонятные слова, запах пота; застиранные костюмы, тяжелое дыхание от бесконечного повторения одного и того же. Но для циркового артиста эти минуты полны очарования. Я приходил сюда с конюшни, чтобы зарядиться энергией, которая иссякала от непрерывного напряжения.

Прошло уже много дней, с тех пор как пришлось сменить арену на конюшню: леопарды пожирают все мое время, силы и энергию. И подышать ароматом манежа мне необходимо. Время от времени прихожу сюда посмотреть работу товарищей. Стою в раздумье: когда-то я снова шагну на нее… И уж прикидываю все возможное в предстоящей встрече с леопардами в клетке. Это свидание волнует меня: я и хочу его как можно скорее и стараюсь, правда в мыслях, оттянуть на неопределенный срок. Что ни говорите, а хищники-то кровожадные!

Внутреннее  чувство мне подсказывало, а глаза, леопардов подтверждали_, что наступил момент для взаимного испытания. Дальше маневрировать с кусочком мяса из-за решетки не имеет смысла. Эти репетиции приняли уже какой-то заторможенный характер, требуется сильная встряска всех нас, будущих исполнителей.

Но как всегда бывает перед решительным шагом, я колебался, словно дожидался на кого-то толчка извне. Думал даже, не послать ли телеграмму в главк, с просьбой разрешить войти в клетку. Но все получилось само собой, вопреки моим предположениям и предписаниями сверху.