Ты найдешь меня на краю света - [29]

— Ну, как дела?

— Прекрасно, — ответил я. — Удалось немного поспать. Впервые за несколько ночей.

— Отлично, — порадовался за меня Бруно. — Ну а что с той загадочной незнакомкой?

— Ты не поверишь, что сейчас я как раз на пути в ресторан «Голубой экспресс».

— «Голубой экспресс»? Это заведение для туристов? Что ты там забыл?

— Хочу увидеть там загадочную незнакомку.

— Мои поздравления, друг, — присвистнул Бруно. — Быстро. Ну и кто она?

Я оттащил Сезанна от рекламного столба, на который он собирался помочиться.

— Ну… в общем, пока не знаю.

— О… — протянул Бруно. Он, казалось, немного смутился, но быстро взял себя в руки. — Так это… свидание вслепую?

— Не совсем. Я решил поиграть в Эркюля Пуаро.

Вкратце рассказывая Бруно о том, что произошло со дня нашей встречи в «Ла Палетт», я понял, что это были очень насыщенные событиями дни. Приключение возле мусорного бака и знакомство с гантелью мадам Вернье, ночная поездка к Солей и загадочная дама, которая спрашивала меня в отеле «Дюк де Сен-Симон», подозрения в отношении Джун и переписка с Принчипессой, Хлебный человечек и мой сон и, наконец, грандиозная идея встретить незнакомку на вокзале.

— Радуйся, что это не Джун, — сухо заметил Бруно. — Ничем хорошим это не кончилось бы. Только представь себе, скольких скандалов ты избежал.

— Да ладно, — возразил я. — Она уже успокоилась.

— Она как вулкан, — ответил Бруно. — Всегда готова взорваться.

— Бруно, — усмехнулся я, — Джун не такая страшная. Я захожу в метро. Созвонимся позже.

Я хотел завершить разговор, как вдруг Бруно опять что-то закричал в трубку.

— Что? — переспросил я уже на эскалаторе.

— Ставлю бутылку шампанского, что это та самая художница! — повторил он.

— Кто? Солей? Ни в коем случае! Она влюблена в какого-то придурка, который ее не стоит.

— А что, если этот придурок — ты?

— Что ты такое болтаешь? Солей для меня как сестра, — нетерпеливо объяснил я. — Кроме того, это не ее стиль. Солей не будет писать в такой старомодной манере! Она лепит хлебных человечков и занимается магией вуду.

— Ты зашел в ее спальню среди ночи, и на ней ничего не было. Однако она нисколько не смутилась, а на следующий день кризис прошел, и она сообщила тебе, что магия подействовала, — напомнил Бруно.

— Тебе опять мерещатся призраки, — подытожил я.

— Значит, пари? — Бруно не хотел сдаваться.

— Ну хорошо, если тебе так не терпится угостить меня шампанским.

Бруно засмеялся. Я тоже.

— Вот увидишь, — пообещал он.

9

Лионский вокзал — единственный в Париже, где на платформах растут настоящие пальмы. Они покрыты пылью и не очень высоки — сказывается недостаток солнца. Тем не менее они робкие предвестники юга. Потому что с Лионского вокзала поезда отправляются в южном направлении, к Средиземному морю. Кроме того, на первом этаже здания расположен прекраснейший в мире вокзальный ресторан — «Голубой экспресс».

Он назван в честь легендарного «Голубого экспресса», курсировавшего вплоть до шестидесятых годов двадцатого века между Парижем и Французской Ривьерой. Его огромные залы высотой двенадцать метров покрыты роскошными живописными картинами, отражающими разные этапы этого маршрута. Золоченые люстры, орнаменты, статуи и круглые арочные окна — все здесь пронизано духом той великой эпохи, когда мир казался бесконечным, а туристы назывались путешественниками и не спеша двигались к цели, любуясь сменяющими друг друга ландшафтами. Преодоление пространства требовало времени. Нынешняя победа над тем и другим мнима. Можно смотаться на выходные из одной столицы мира в другую, но тело и душа не сразу привыкают к внешним переменам.

Я заходил сюда нечасто. Разве с каким-нибудь с гостем, жаждавшим побывать в знаменитом «Голубом экспрессе». Тогда я приводил его и угощал своим любимым «Шатобриан с соусом беарнез» — блюдом, которое едва ли можно найти в парижских ресторанах эпохи постмодерна. Тем более что здесь его на удивление хорошо готовят.

Каждый раз, вступая под эти своды, я снова и снова поражался красоте и изяществу здешних интерьеров. Я любовался фресками с изображениями египетских пирамид, старого марсельского порта, римского театра в Араузионе или Монблана и с сожалением думал о времени роскошных вояжей, ни в какое сравнение не идущих с нашими отпускными турами.

Tempi passati![23] Большие круглые часы на задней стене показывали четверть двенадцатого. Я вошел в зал, оглушенный царившим в нем шумом.

Большая группа туристов расположилась в темно-коричневых кожаных креслах за накрытыми белыми скатертями столиками и поглощала блюда из обеденного меню. Это были добродушные, упитанные голландцы. Шумные и отчаянно размахивающие вилками, они являли собой контраст благородному спокойствию зала. Щелкали фотокамеры, кто-то опрокинул бокал вина, пьяные разговоры сопровождались громовым хохотом.

Как зачарованный глазел я на жующую, жестикулирующую, галдящую публику. Она казалась мне одной гигантской молекулой, атомы которой колебались вокруг фиксированных точек. В одежде преобладал общепризнанный туристский стиль: футболки без рукавов, шорты и спортивная обувь из гортекса на толстой подошве. В поездке нужно развлекаться, элегантность путешественнику ни к чему.