Ты мне не пара - [46]

Начавшийся учебный год — для меня уже на пятом курсе, ничем особым от прошлого не отличался. Большая часть занятий также проходила в базовой клинике, только поменялись предметы — вместо общей хирургии, внутренних болезней и неврологии ввели оперативную хирургию и хирургические болезни, психиатрию, акушерство и гинекологию. Слушали обзорный курс, наблюдали за практикующими врачами, после на семинаре вместе с преподавателями проводили разбор клиники и курса лечения. Опрашивали в палатах больных и писали на каждого медицинскую историю. К реальному лечебному процессу нас все еще не допускали, не учили хотя бы ставить системы или ассистировать врачу.

Для меня такие занятия стали рутиной, считал их малоэффективными, но приходилось выполнять все предписанные задания. Да даже ими не загружали — два-три часа и надо уходить — освобождать учебный кабинет или палату для следующей группы. Старался извлечь из них больше пользы — изучал аурную картину больных, искал в ней характерные для каждой болезни отклонения. Постепенно у меня набиралось что-то вроде диагностического каталога — уже более точно мог составить свое заключение о состоянии пациентов, клинике недуга и возможных путях лечения. Так я готовил базу для своих будущих операций. С недавних пор многократные пробы и эксперименты с прямым вмешательством в структуру живых объектов принесли первые ростки возможного успеха.

Я не рассказывал Мельнику, тем более Юре, о следователе-садисте, которого непроизвольно довел до комы. Просто упомянул о случайном факте подобного влияния без подробностей. Они живо заинтересовались им, предложили от себя любую нужную помощь в его исследовании и возможном использовании. Вместе строили предположения о природе такой способности, способах осознанной инициации, продумали экспериментальную программу. Взялся за нее с увлечением — новая способность обещала в случае успеха грандиозные перспективы, даже мысль о них кружила голову. Проходили день за днем, за ними месяц, другой, провел сотни экспериментов, а результат все тот же — нулевой. Иногда приходило сомнение — может быть, я ошибся, напридумал себе невесть что. Не было ни следователя-изверга, ни моей кары. Опять вспоминал те страшные недели, что пережил в застенках СИЗО. Нет уж, такого не забудешь и не перепутаешь ни с чем.

И вот только теперь, спустя почти полгода, произошел прорыв в цепи неудач. Пусть скромный, едва заметный, но он стал для меня очень важным, наградой за настойчивость и терпение. Когда уже руки стали опускаться, приходил в отчаяние, но продолжал, собрав волю в кулак. Коллеги уже через месяц потеряли интерес к моей работе, даже Мельник. Единственный, кто верил мне до конца — Юра. Подбадривал, защищал от попыток закрыть мою тему, помогал делом и советом. Именно одна из его подсказок дала ключ к первому успеху. Он предложил работать с простейшими организмами, в случае их реакции выявить спектр моего воздействия, давший нужный эффект. Но и тогда мне пришлось провести кучу исследований, варьировать объектами, пока одна из колоний бактерий не отреагировала на мое поле. Ускорился процесс деления, буквально через считанные минуты она удвоилась.

Боялся поверить своим глазам — после бесконечных неудач и вдруг такое чудо! Повторил еще раз и, — слава богу, — вновь та же картина, деление клеток продолжало расти. Радовался, как мальчишка, разве что не прыгал. Побежал за Юрой, рассказал, а потом при нем продублировал эксперимент. После — Мельнику, со счастливой улыбкой принимал поздравления своих руководителей. Дальше работал с большим воодушевлением и уверенностью — начало положено, я на правильном пути. Выявил характеристики поля, повлиявшего на амитоз, отработал на других простейших, а потом перешел к более сложным организмам. Пришлось самому глубже вникать в биофизические процессы, происходящие с подопытными объектами на внутриклеточном уровне. Мне помогли получить консультацию у специалистов подобного профиля, с их помощью определил связь структурных изменений от конкретных параметров моего воздействия.

В последующем планировал отработать данные как влияния на весь организм, так и оперативного вмешательства на заданных участках. Ясно осознавал, что путь долгий, потребуется не один год экспериментов и исследований, пока научусь точно, а главное — безопасно, проводить свои операции на реальных людях с их конкретными отклонениями и патологией. Но страха и сомнения не было — за такую возможность лечить людей не жаль отдать и всю жизнь. Подобных примеров в науке и практической медицине сколько угодно — Кох, Эрлих, Мечников и еще десятки врачей и ученых, не щадивших себя. Для меня они стали святыми, считал идеалом для себя. Еще в детстве зачитывался книгами о их жизни и подвиге, во многом решение стать врачом пришло с того времени.

В начале ноября Мельник рассказал мне о приезде в наш город филиппинского хилера, или, как еще называют таких специалистов, делающих операции голыми руками, — экстрасенсорного хирурга. О них одно время писали много — кто-то восхищался их поразительным даром, другие обвиняли в мошенничестве. На глазах у всех без какого-либо инструмента они проникали руками во внутренности больного, лечили пострадавшие органы, удаляли опухоли или гнойники. У меня самого сложилось мнение о хилерах, как хороших гипнотизерах, внушающих больным и зрителям нужное представление. Не стал упускать возможность своими глазами увидеть «чудо», с готовностью принял предложение завлаба сходить на сеанс к заезжему мастеру. Тот собирался пробыть в нашем городе неделю и пригласил всех желающих присутствовать на первой операции.