Ты лишила меня сна - [63]

Фергюсон бросил тревожный взгляд в сторону комнаты с фуражом и покачал головой.

Лицо Трионы вытянулось, и все же она произнесла еле слышно:

— Благодарю.

Фергюсон кивнул, но сделал Катрионе знак поскорее удалиться.

Она повернулась, собираясь уйти, но вздрогнула.

Хью нахмурился, вспомнив, что и нынче утром она сделала подобный жест. Он спросил ее, хорошо ли она себя чувствует, она же ответила, что у нее немного ноют ноги, оттого что приходится подниматься по многочисленным ступенькам.

М-да. Хью вышел из комнаты с фуражом и подошел к Фергюсону.

— Ох! Вы здесь, милорд. Вижу, что вы нашли это зелье. Я сейчас упакую несколько тряпок и…

— В том первом деннике мы ведь держим Колокольчика? Не так ли?

Лицо Фергюсона будто окаменело.

Хью выступил вперед, направляясь к деннику, и заглянул в дверь. Миниатюрная лошадь стояла спокойно и дремала.

— Кажется, на ней ездила Агги, когда училась верховой езде?

Фергюсон стоял неподвижно, как вкопанный.

— А вот висит седло, как будто его только что сняли с нее.

— Да. Но оно висит здесь целый день, милорд. К тому же я не могу запомнить всех, кто ездит верхом.

— Но эту даму ты помнишь. Я в этом уверен.

Хью прошел через помещение и взял в руки одно из стремян.

— Я бы сказал, что оно приспособлено для особы немаленького роста… О, вероятно, вот такого. — Он показал рукой чуть ниже плеча, потом отпустил стремя. — И как ты полагаешь, кто у нас такого роста?

Фергюсон зажмурился.

Хью оперся локтем о дверцу денника:

— Фергюсон, ты учишь мою жену ездить верхом?..

Фергюсон ответил нервным смехом:

— Что за мысль, милорд!

Хью вопросительно поднял брови. Фергюсон сгорбился под его взглядом:

— Ох, я не хотел соглашаться, но она отчаянно желала научиться ездить верхом! Я пытался ее отговорить, но так и не сумел ей отказать.

— Ее должен был обучать я, а не ты.

— Я так и сказал ей, милорд! Но она ответила, что не смеет учиться у вас на глазах и на глазах у ваших девочек. Это было бы для нее слишком тяжело.

Хью нахмурился. Тяжело? Почему? Фергюсон смотрел на Хью умоляюще:

— Она несколько раз падала.

— И ушибалась?

— Нет! Это происходило в первые несколько дней. Но теперь она ездит лучше. И это внушает надежду.

— И как долго она это практикует?

— С неделю, наверное.

Фергюсон кивнул с серьезным видом:

— О, милорд, на нее приятно посмотреть, когда она в седле. И она так старается. Вчера ездила два часа кряду! Я пересадил ее с Колокольчика на Старину Уинстона, а ведь он норовистый и упрямый.

— И как она с ним управлялась?

— Я ей сказал: «Не дрейфить! Голову держать прямо!» Она так и сделала. Точно так!

Неудивительно, что она вздрогнула, когда он утром притрагивался к ее ноге.

Должно быть, у нее болят бедра.

— Надеюсь, милорд, вы не гневаетесь, но, думаю, она сделала это, чтобы произвести на вас впечатление.

— Зачем?

— Она однажды сказала, что ей хотелось бы удивить вас по-настоящему.

Хью снова нахмурился:

— Ей незачем было беспокоиться на этот счет. Она и так хороша для меня. Я никогда не стал бы подшучивать и насмехаться над ней.

— Нет, но…

Фергюсон прикусил губу.

— Но что?

— Я не хотел проявить недостаточную почтительность, милорд, но нельзя быть уверенным на этот счет в девочках. Они ездят верхом лучше многих мужчин. Это так. И похоже, им не очень-то нравится их новая мать.

— С чего ты взял?

Лицо Фергюсона приняло оттенок вареной свеклы:

— Простите! Уверен, что я все это вообразил. Они… Просто я слышал, как девчушки говорят… Ох, не заставляйте меня сказать больше.

— Продолжай.

Фергюсон вздохнул:

— Я слышал, как мисс Девон говорит, что, если бы нужно было намазать жиром ступеньки, чтобы поскорее избавиться от новой миссис, она бы лично намазала каждую.

У Хью возникло ощущение, что на плечи ему навалилось по мельничному жернову. Неужели это было следствием того, что он попросил Катриону держаться от них подальше?

Проклятие! Хью передал груму бутылку с успокаивающим средством.

— Упакуй все для нашего путешествия. Я вернусь через полчаса, и мы отправимся.

— Но вы еще не совершили свою каждодневную верховую прогулку с девочками…

Хью махнул рукой, вышел из конюшни и зашагал к дому. Будь все проклято! Ей следовало попросить именно его поучить ее ездить верхом! Он никогда не стал бы смеяться над ней и никогда не позволил бы этого девочкам.

Хью вошел в дом и увидел Лайама:

— Где госпожа?

— Попросила приготовить ей горячую ванну, милорд. Мы с Ангусом отнесли ванну в ее комнату, и она сказала, что будет отмокать в ней до ленча.

Глаза Хью сузились:

— Она часто просила об этом?

— Каждый день, милорд. Говорит, это помогает ей избавиться от боли в ногах.

Хью кивнул и направился вверх по лестнице, приостановившись, только когда услышал голоса девочек в гостиной. Он подошел к двери и замер, держась за ручку двери.

И услышал хихиканье Девон:

— Она снова принимает ванну!

— Неудивительно, — ответила Кристина, и в голосе ее он расслышал веселую насмешку. — Должно быть, она вся в синяках. Видели, как нынче утром она свалилась прямо в грязную лужу?

— Ага, — согласилась Девон, по-видимому, вне себя от восторга. — Я так хохотала.

Хью распахнул дверь. Челюсти его были сурово сжаты.

К нему повернулись три испуганных личика. Девочки, одетые в амазонки разных цветов, в высоких шляпах, с волосами, аккуратно заплетенными в косы, являли собой очаровательную картину. Ноги их были обуты в удобные сапоги для верховой езды самого лучшего покроя. Он не мог не испытать гордости за них, и ему пришлось приложить некоторое усилие, чтобы напомнить себе, зачем он сюда явился. Общение с ними преподнесло ему полезный урок: он понял, что, какими бы благонравными ни выглядели эти девочки, в них таилась изрядная доля своеволия и время от времени они вели себя неподобающим образом.