Ты - [6]

Но что-то я отвлекся: сначала о Кейденс…

Чтобы подобраться к ней, мне пришлось подключить связи. Она играла на флейте в музыкальной группе вместе с братом и сестрой. Тебе понравилась бы их музыка – абсолютный неформат. В ротацию их, конечно, никогда не взяли бы, не загляни случайно на их концерт один модный персонаж, а так они засветились в отстойном тинейджерском шоу на телике.

Кейденс была лидером группы и самой симпатичной из всех. Ее братец – полный говнюк! – играл на барабанах, сестричка – ничего особенного, но талантливая.

Не так-то просто, знаешь, взять и подкатить к девушке после концерта, особенно если она играет заумную хрень в стиле эмбиент-техно-электро и ее психованный братец (кстати, полный ноль в музыке) все время трется поблизости. Надо было встретится с ней один на один и как-то отвадить надоедливых родственничков, путавшихся под ногами. Я заботился о ее благе: с этими двумя нахлебниками ей ничего не светило в жизни.

И я кое-что придумал, как Эллиот из «Ханны и ее сестер». Через «Фейсбук» нашел знакомого, который работал в студии звукозаписи. Наплел, что переспал с Кейденс, пообещав подписать договор на пластинку, и попросил его скинуть ей по электронке мой телефон, что он и сделал. Единственная причина, оправдывающая существование таких дебилов, как тот урод со студии, – то, что иногда они помогают таким хорошим парням, как я, подкатывать к красивым девушкам.

Кейденс согласилась на встречу, посчитав меня скаутом студии. Я плел ей про студию и про то, что готов для нее сделать, и она захотела познакомиться со мной поближе. Знаешь, я даже почти не врал. Будь у меня диплом какого-нибудь вшивого гуманитарного университета, старомодные брюки и уверенность в том, что степень бакалавра искусств делает человека умнее, востребованнее и успешнее, я легко мог бы попасть на неоплачиваемую практику в дерьмовую студию звукозаписи и остаться там потом на дерьмовую работу. Но так уж вышло, что все это допотопное дерьмо не для меня. Я сам по себе. Отчасти поэтому у нас с Кейденс не срослось.

Однако я не жалею – потренировался.

Я понял, что нужно попасть к тебе в дом, Бек. Поэтому позвонил в газовую компанию и сообщил об утечке газа в твоей квартире. Я знал, что ты будешь на занятии по танцам, после которого всегда пьешь кофе с подружкой. Это единственное время, когда тебя гарантированно не бывает дома. Дождался газовщика и наврал ему, что я твой парень и ты попросила меня помочь.

По закону, газовая служба должна проверять все сообщения об утечках; по пацанскому закону, если ты вылетел из старшей школы, как я, то должен уметь находить язык с любыми представителями власти. Я был уверен, что он мне поверит и впустит. Или не поверит, но все равно впустит. В любом случае нельзя вызвать газовщика и не явиться. Серьезно, Бек.

Он все осмотрел и отчалил. Первым делом я включаю твой комп и сажусь на диван, нюхаю зеленую подушку, пью воду из университетской чашки, предварительно отмыв ее от остатков пепла. Ты, Бек, совершенно не умеешь мыть посуду. Читаю рассказ «О чем думал Уайли, когда покупал свою “Киа” – про старого чувака из Калифорнии, который покупает говенную импортную машину и понимает, что никакой уже не ковбой. Ирония тут в том, что он никогда настоящим ковбоем и не был – просто играл в вестернах, пока те не перестали снимать. В других жанрах чувак себя не нашел и коротал старость в местной кофейне, где вспоминал былые дни с такими же старперами. Перелом наступает, когда в их штате вводят запрет на курение в общественных местах, и старперам становится негде собираться. Заканчивается рассказ тем, что Уайли сидит в своей «Киа» и мучительно пытается вспомнить, как ее завести. Потом он понимает, что ехать ему некуда, и тогда покупает электронную сигарету и возвращается в кафе, где не осталось ни одного из его приятелей. Сидит в одиночестве и курит.

Я не умник с литературного семинара (знай, Бек, они не понимают ни тебя, ни твоих историй), но вижу, что ты тоскуешь по прошлому. Ты – дочь мертвеца. Понимаешь Полу Фокс. Пытаешься понять Дикий Запад, хотя живешь, пусть и временно, в Нью-Йорке. Ты сентиментальная: пишешь про старых актеров и хранишь фотоальбомы – горы старых фотографий. Ты романтичная: веришь в Кони-Айленд без наркодилеров и оберток от жвачки и в блаженную Калифорнию, где настоящие ковбои вместе с киношными травят байки над оловянными кружками с кофе. Ты мечтаешь попасть туда, куда попасть невозможно.

В туалете, сидя на унитазе, ты смотришь на фотографию Эйнштейна. Глядишь ему в глаза, тужась и напрягая кишки (обещаю, Бек, со мной ты забудешь о своих запорах: я отучу тебя есть замороженную дрянь и подкрашенную жижу из жестянок с надписью «суп»). Эйнштейн, как и ты, видел то, что другие не видят. За это он тебе и нравится. И еще за то, что он не имеет никакого отношения к литературе, – можно не бояться конкуренции.

Я включаю телевизор: «Идеальный голос» у тебя в избранном. Залезаю в «Фейсбук», нахожу фотки из колледжа. Теперь понятно, почему ты так любишь этот фильм – он максимально не похож на твою жизнь: ты не поешь а капелла, ничем особо не увлекаешься и еще не нашла настоящую любовь, зато регулярно напиваешься со своими лучшими подругами Чаной и Линн. Помимо этих двоих, на фотографиях мелькает еще и третья – длинная и тощая, на фоне которой вы смотритесь карлицами. Хотя ее имя нигде не подписано, вас явно что-то связывает: ты гордишься этой дружбой. Дылда на всех фотографиях выглядит несчастной, даже когда изображает улыбку. Ее странная усмешка мне не нравится.