Ты должна была знать - [160]

– Да. Не обязана.

Внутри обнаружились два листа нелинованной бумаги, покрытые жмущимися друг к другу строчками и аккуратно сложенные три раза, чтобы поместились в конверт. Грейс развернула их и принялась просто смотреть на листы, не в силах распознать значения слов. Казалось, перед ней иероглифы, смысл которых еще только предстоит разгадать. Не письмо, а Розеттский камень[72]. Лучше всего этот текст и не расшифровывать, подумала Грейс. Пусть так и остается загадкой. Так ей будет спокойнее. Но тут Грейс предали собственные глаза, вдруг начавшие выхватывать из мешанины строчек конкретные слова. Текст стал ясным и понятным. Ну ладно, решила Грейс. Раз уж придется читать, ничего не поделаешь.

Здравствуй, Грейс!

Не могу передать, как тяжело мне далось это письмо. Но каждый день я ужасно страдал оттого, что не решаюсь написать тебе. Конечно же для тебя случившееся было потрясением. Не буду делать вид, будто хоть в малой степени могу понять, что тебе пришлось пережить. Но я знаю, какая ты сильная, поэтому уверен – ты справишься и все преодолеешь.

Пожалуй, все, что я хочу сказать, сводится к одному – к сожалению, я слишком мало ценил и тебя, и нашу семью, и все, что у нас было. Хотя почему «было»? Вернее, что у нас есть. Что бы ни случилось, мы по-прежнему остаемся одной семьей, и этого никто не изменит. По крайней мере, хочется в это верить. Когда становится особенно тяжело, только эта мысль меня поддерживает.

Я совершил ужасную, непростительную ошибку. До сих пор не могу поверить. Как я мог? Это была какая-то болезнь, наваждение. Я просто потерял контроль над собой. Думал, что та женщина отчаянно нуждается в моей поддержке, потому что ее сын очень болен, а я могу его вылечить. К сожалению, для меня это было достаточной причиной, чтобы дрогнуть и поддаться соблазну. Я просто откликнулся на ее призыв. Инициатива была не моей. Понимаю – по большому счету это не имеет значения, но мне бы очень хотелось, чтобы ты поняла. Мне стало искренне жаль бедняжку, но в своем желании помочь я, увы, зашел слишком далеко. А когда она сказала, что беременна, подумал – ну что ж, надо только проследить, чтобы эта женщина была всем довольна и сидела тихо. Тогда ни ты, ни Генри ни о чем не узнаете, все у нас в семье будет по-прежнему. Поначалу так и было, хотя эта двойная жизнь оказалась ужасно нервной и давалась мне очень нелегко. До сих пор удивляюсь, как удалось добиться, чтобы правда так долго не выплывала наружу. Но какую благодарность я получил за все затраченные труды? Эту женщину, похоже, не волновало, на что мне пришлось пойти ради нее. Я столько сделал для нее и ее сына, который благодаря мне снова стал здоровым мальчиком! И что в ответ? Она заявила, что снова беременна. Хотела разрушить нашу семью, но я просто не мог этого допустить. Я должен был защитить тебя, оградить. Ты и Генри всегда стояли для меня на первом месте. Надеюсь, ты знаешь, что я говорю правду.

Не могу даже писать о том, что произошло в декабре. Скажу только, что это было самым худшим из всего, что со мной когда-либо случалось. Каждый раз, думая о том ужасном дне, испытываю глубочайшие страдания. Нет, больше я не в силах писать об этом. Но когда-нибудь, если мне выпадет такое незаслуженное счастье, хочу поговорить с тобой обо всем начистоту – если ты, конечно, будешь в состоянии выслушать мои признания. Грейс, ты самый прекрасный слушатель из всех, кого мне доводилось встречать. Сколько раз думал – до чего же повезло, что рядом женщина, которая умеет так слушать! И так любить… При одной мысли разрывается сердце.

Помнишь вечер, когда мы в первый раз встретились? Впрочем, глупый вопрос. Но сейчас поймешь, к чему я веду. Вспомни книгу, которая была у меня с собой, и место, где я мечтал побывать, – я упомянул о нем при нашем знакомстве. Еще шутил, что отправлюсь туда прямо среди зимы, а ты говорила, что ни один человек в здравом уме не поедет на край света. Так вот, именно там я сейчас и нахожусь. Действительно, ты оказалась права – больше всего это унылое место напоминает край света. Зато здесь безопасно. Во всяком случае, пока. Но надолго задерживаться не собираюсь. Понимаю, что засиживаться нельзя – в моем нынешнем положении долго оставаться на одном месте рискованно. Но прежде чем уехать, хочу дать тебе возможность оказать мне огромную услугу, которой я конечно же не заслуживаю. Хочу сказать одно – сам не верю, что ты приедешь. Но если я ошибся… Грейс, ты просто не представляешь, как я буду счастлив! Стоит только вообразить, что ты приедешь ко мне, одна или с Генри, и мы снова будем вместе, начнем новую жизнь… От одной мысли слезы на глаза наворачиваются! По-моему, это вполне возможно. Я все продумал. Кажется, должно получиться. По крайней мере, непреодолимых препятствий не вижу. Выбрал одну страну, куда мы сможем въехать безо всяких проблем. Там до нас никто не доберется. Будем жить нормальной жизнью, я смогу работать, а Генри – ходить в школу. Сама понимаешь – подробности изложить не имею возможности, вдруг письмо перехватят?

Сам удивляюсь, как вообще могу надеяться, что ты бросишь все и прилетишь по моему зову? Но я слишком люблю тебя, чтобы не предпринять хотя бы одну попытку. Просто приезжай, и давай поговорим. А если откажешься, не захочешь ехать со мной, я пойму. Но так я хотя бы смогу попрощаться с тобой и Генри. По крайней мере, вы оба будете знать, что я боролся за вас.