Твоя навсегда - [3]

Несмотря на шум ветра, Саманта услышала, как со скрипом открылись ворота склепа. Ее отец давно хотел смазать их, но так и не нашел для этого времени. В глухую полночь этот звук казался каким-то зловещим. Ворота уже открыты, а значит, очень скоро этот человек проникнет в склеп.

Она услышала, как он ругается, пытаясь подобрать нужный ключ к тяжелой железной двери. Саманта подбежала к воротам склепа в тот самый момент, когда ему наконец удалось открыть замок и дверь, протестующе заскрипев, открылась. Войдя внутрь, он с силой захлопнул за собой дверь.

– Остановитесь! Прошу вас, остановитесь! – умоляла она его, понимая, что ее мольбы напрасны.

Этот фамильный склеп, представлявший собой миниатюрное подобие древнегреческого храма, был построен более двухсот лет назад. Он состоял из двух помещений – небольшого вестибюля и самой усыпальницы.

Саманта рывком открыла железную дверь и, вбежав в склеп, очень удивилась, увидев, что внутри горит свеча. Незнакомец, очевидно, знал, где находится потайная ниша, в которой хранятся свечи и трут. Она невольно замедлила шаги.

Кто же он?

Ей вдруг стало страшно, и, попятившись, она покинула склеп. В этот миг огонек свечи пропал. Похоже, незнакомец вошел в усыпальницу. Ее охватил настоящий ужас. Ударившись пяткой о твердую деревянную колоду, она едва не упала. Взяв эту колоду в руки, Саманта поняла, что она довольно тяжелая. Итак, теперь у нее есть оружие. Немного приободрившись, Саманта снова вошла в склеп, готовясь дать незваному гостю настоящий бой.

Йель Кардерок стоял в усыпальнице своих предков. Он поднял вверх руку со свечой и в ее мягком свете сразу же увидел то, что искал. Йель подошел к мраморному надгробию, на котором было выгравировано:

ЛИЛАНД КАРДЕРОК ЧЕТВЕРТЫЙ ГЕРЦОГ ЭЙЛБОРО

1743–1805

Это был его отец. Рядом находилось надгробие матери Йеля.

Он провел рукой по надгробной надписи, словно желая убедиться в том, что это не наваждение.

Приехав в Лондон несколько дней назад, он отправился к известному портному, желая обзавестись гардеробом, достойным самого принца, и этот портной рассказал ему о том, что четвертый герцог Эйлборо умер, а случилось это почти два года назад. Йель немедленно покинул ателье портного и вскочил в седло. Он несся во весь опор до самого Спраула, к этому священному месту, находившемуся рядом с церковью Св. Гавриила. Йель просто не мог поверить в то, что это правда. Его отец не мог умереть.

И даже сейчас, положив руку на могилу отца, он все еще не хотел верить в это. Йелю казалось, что он чувствует присутствие отца даже сквозь могильную плиту.

Он невольно сжал руку в кулак, вспомнив все те грубые и оскорбительные слова, которые они с отцом сказали друг другу во время их последней встречи. Эти слова до сих пор так отчетливо звенели у него в ушах, словно были произнесены только сегодня днем. В них было все: гнев, раздражение, презрение и окончательный приговор.

Долгих одиннадцать лет Йель трудился как каторжный, чтобы скопить приличное состояние. Делал он это ради того, чтобы в один прекрасный день вернуться в Англию и доказать отцу, что тот был неправ и он, Йель, тоже чего-то стоит.

И вот он сейчас здесь… и последнее слово в их давнем споре снова осталось за его отцом. Однако совершенно не так, как Йель себе представлял.

Глубоко потрясенный, он застыл на месте.

Что ж, получается, все эти годы были прожиты зря.

В такой ситуации Йелю Кардероку, лишенному наследства младшему сыну четвертого герцога Эйлборо, оставалось только одно. И он сделал это: запрокинув голову, Йель громко рассмеялся. Его смех, полный горечи и гнева, долго звучал под сводами усыпальницы. Йель был просто не в силах остановиться. Его смех напоминал скорбный вой сумасшедшего.

Этот звук гулким эхом разносился по всему склепу. Йель, почувствовав, что по его щекам текут жгучие слезы, испугался, что может лишиться рассудка.

Пошатываясь, он медленно отошел от могилы отца, чувствуя себя сломленным и разбитым.

– Не смейте здесь ничего трогать, или я проломлю вам голову!

Это суровое предостережение, произнесенное со свойственной уроженцам севера Англии мягкой картавостью, напомнило Йелю о том, что он здесь не один. Мисс Нортрап стояла буквально в нескольких шагах от него и угрожающе размахивала каким-то полусгнившим бревном.

Ее появление помогло ему окончательно прийти в себя. Он провел ладонью по глазам, пытаясь стереть остатки предательских слез, делая вид, что ему просто что-то попало в глаз. Потом, все еще держа в руке свечу, он широко развел руки в стороны, давая таким образом понять, что не намерен оказывать сопротивление.

– Теперь вы убедились, что я не совершил ничего предосудительного? – спросил он.

Она смотрела на него с нескрываемым подозрением. В этой маленькой усыпальнице при ярком свете свечи ее темно-каштановые волосы казались золотистыми. Сейчас он смог рассмотреть ее более внимательно. Теперь он ясно видел, что эта девушка намного моложе, чем ему показалось вначале, и… намного привлекательнее.

Конечно же, его не смутили ни ночная сорочка с высоким воротом, ни наспех надетые ботинки, ни растрепанная коса у нее за спиной. Свою шаль она потеряла, когда гналась за ним через кладбище. Однако девушке не стоило бояться того, что такая одежда может ее скомпрометировать, поскольку просторная ночная сорочка скрывала все ее прелести надежнее, чем монашеская ряса.