Твой сладкий поцелуй - [84]

— Папа?

Отец сжал ее руку, но лицо его было мрачным.

— Откинься назад, — тихо сказал он ей, — не смотри в окно.

Экипаж тронулся с места, и некоторое время они медленно ехали, потом опять остановились. Теперь толпа что-то кричала, зло, подшучивая над ними. Отец гневно стиснул зубы и крепче сжал руку Марии. Потом он открыл дверь экипажа и встал, держась одной рукой, чтобы не упасть.

— В чем дело? — Он говорил спокойно и вежливо, его голос звучал над толпой. Кто-то заговорил с ним, Мария не слышала, о чем, и тут же раздался грубый смех. — Я задал вопрос, — с чувством собственного достоинства сказал отец. — Ответьте на него, пожалуйста.

Вновь раздался хор самых разных голосов: недовольных, протестующих, умоляющих. Кто-то выкрикнул имя отца, вопли смешивались со свистом. Мария с растущей тревогой прислушивалась к нарастающему шуму за окном.

— Я только прошу дать возможность проехать по улице, это право каждого англичанина. — Отец обратился к обладателю самого громкого голоса, который спросил, у кого они на службе: у людей или у короля.

— Если бы у каждого англичанина было такое состояние! — выкрикнул кто-то, и тут же раздался одобрительный гул.

Отец поднял руку. Он продолжил разговор с толпой таким же спокойным голосом, но Мария не слушала его. Она отодвинулась от окна, желания выглянуть больше не возникало. Недовольство толпы было очевидным и пугающим. В злобных лицах, которые их окружали, таились опасность, гнев. Мария никак не ожидала увидеть такими лица своих соотечественников. Она подчас наблюдала ненависть к богачам за границей, но никогда не сталкивалась с таким неприкрытым негодованием у себя на родине.

А отец все говорил, убеждая их вспомнить о своих семьях, поразмыслить о приличиях. Со своего места Мария видела часть толпы, небольшое количество людей. Слова отца, похоже, возымели свое действие; постепенно шум вокруг стал утихать, толпа немного рассеялась.

Мария увидела, что лица были худыми и изможденными, это были лица простых англичан, привыкших к трудной жизни. Придвинувшись к окну, она встретилась взглядом с одной женщиной, которая слушала ее отца. Грязно-коричневое платье было сшито из очень грубой ткани. Потрепанный подол мягко колыхался на ветру, и Мария видела, какая она вся худая и жалкая. У нее выпирали даже косточки. И ее глаза… В этом унылом взгляде можно было прочесть глубокое страдание. Мария с ужасом поняла, что с этой женщиной они почти ровесницы.

Она посмотрела на себя как бы со стороны. Роскошные шелковые платья, модная прическа, драгоценности… За спиной — мягкий бархат сиденья. Внезапно Мария подумала, как бы она отнеслась к проезжающему мимо экипажу, сияющему таким великолепием, если бы стояла здесь на улице в грубой, потрепанной одежде с тяжелой корзиной в руках. Она вспомнила о Гарри; эта женщина в толпе была сродни той девочке, которой однажды ночью он помог. «Никто не заботится о ней», — горько сказал он тогда. Гарри был уверен, что она никогда не сможет понять его мир.

Толпа начала успокаиваться, и когда она выглянула в окно, люди вокруг экипажа расступились, их стало наполовину меньше. Женщина с корзиной исчезла. Отец на мгновение замолчал, чтобы заглянуть в экипаж и поинтересоваться, как там Мария. Дочь была благодарна ему за моральную поддержку; если бы такое случилось, когда она выходила гулять с матерью, ей было бы намного страшнее.

Экипаж качнуло в сторону, и отец едва не свалился на землю. Мария вскрикнула, потянувшись к нему, но он справился сам, махнул толпе и сел на свое место. Лошади, наконец, медленно тронулись вперед.

— Папа, в чем дело? Что им было нужно?

Отец быстро взглянул на нее. В его глазах читалась тревога, но голос прозвучал спокойно:

— Очень многие люди без работы. Хлеб стоит дорого, они голодают. И, наверное, слишком много выпили.

— Но почему они обратили свой гнев на нас? Мы ведь ничего плохого им не сделали.

Отец накрыл своей рукой руку дочери. Похоже, что толпа двигалась вместе с ними.

— Им не нравятся состоятельные люди, дорогая. Теперь ты понимаешь, что я имел в виду, когда говорил о доброжелательности людей? — Он покачал головой, выглядывая в окно. — Король был, когда-то всеми любим. Если он сможет вернуть расположение народа к себе, ситуация сразу переменится к лучшему.

Мария кивнула, но сама была не очень уверена в этом. Отцу, конечно, виднее, подумала она, но ей казалось, что в толпе царило нечто большее, чем зависть или досада в отношении короля. Это — отчаяние, безысходность. У нее уже не было такой уверенности, что визит отца изменит к лучшему мнение людей о короле.

Гарри завернул за угол и оказался в толпе на Пиккадилли. Наконец он увидел карету Донкастера. Улица была очень оживленной, экипажи по ней двигались медленно. Гарри остановился, чувствуя облегчение, и попытался отдышаться. Хорошо, что сейчас на ногах не было тесной обуви Роута. Гарри поднял голову и проследил путь экипажа по улице к Карлтон-Хаусу. Внимательным взглядом тайного агента он оглядел толпу и сразу же вычислил потенциальных смутьянов, людей, которые носили одежду различных торговцев, но при этом, что странно, просто бродили по улице, вместо того чтобы продавать свечи или пирожки. Но обстановка казалась ему нормальной.