Твой последний врач. Чему мертвые учат живых - [44]

Когда она выросла, съехала от родителей и стала регулярно посещать психолога, солнце снова вернулось в ее глаза. С родителями общаться она перестала, а те искренне недоумевали почему, ведь они дали ей все – дом, еду, одежду и образование.

Еще одна причина, по которой люди могут причинять себе боль – это ситуация, когда в детстве их наказывали, не объясняя, в чем они провинились: разбил любимую вазу, украл конфетку из магазина, разрисовал паспорт фломастерами – на тебя наорали, ударили и поставили в угол.

Без спокойных разговоров у ребенка вместо адекватных причинно-следственных связей формируется представление, что за удовольствие нужно платить болью. Если мне больно – значит, все можно. Прощение выпросить проще, чем разрешение. Иногда даже физических наказаний не нужно, чтобы ребенок начал причинять себе вред – словами тоже можно больно ранить, и в этом случае дети растут с установкой «лучше бы меня не было».

Я тихо вздохнула и показала порезы Сане:

– Черкани о них в состояние кожных покровов, я потом распишу, – попросила я. – Как думаешь, состояние ее психического здоровья могло повлиять на течение болезни?

– Конечно, – не задумываясь, ответила Саня. – Бедная девушка нуждалась в услугах психотерапевта даже больше, чем в поддержке эндокринолога. Но, к сожалению, часто такая просьба осуждается, мол, ты что, сумасшедшая, раз тебе нужен психолог? Хотя ходить к психологу совершенно нормально. В истории указано, что она посетила всего несколько сессий, но этого недостаточно – нужна долгосрочная работа. Люди годами ходят в зал, чтобы добиться плоского живота, но при этом думают, что всего одна встреча со специалистом по ментальному здоровью разом решит все их проблемы.

– Думаешь, у нее не было шансов? Или нужно было начать посещать его раньше?

– К сожалению, наши предположения уже не имеют смысла. Как ты знаешь, профилактика – лучшее лечение. Нужно и к стоматологу заглядывать на чистку раз в полгода, а не бежать к нему только тогда, когда вместо зубов остались одни черные сгнившие пеньки. Кстати, через три недели у нас ежегодная диспансеризация, можем вместе сгонять после работы.

– В смысле «после работы»? Не «до»? Я думала, только утром можно сдавать кровь.

– Нет, в четыре часа тоже можно, главное, поесть не позже одиннадцати утра, и будет нормально, тем более что очередей в это время уже нет.

Я продолжила описывать наружные повреждения – их было очень много. Повернув тело набок и отклеив большую повязку, которая была наложена в хирургии, я увидела жуткую картину. Из-за того, что врачам постоянно приходилось убирать некротизированные (отмершие) ткани, у девушки в области ягодицы, бедра и промежности кожи почти не осталось – дном раны служили оголенные мышцы, и бедро напоминало дерево с содранной корой и черно-красным дуплом.

Я почувствовала, как к горлу подкатывается ком, поэтому начала сосредотачиваться на дыхании и часто сглатывать. Я бы точно никогда не смогла работать хирургом – мне больно даже просто смотреть на травмы, не говоря уже о том, чтобы их латать. Герои со скальпелями, не иначе.

Мы дождались прихода хирургов и лечащих врачей, а затем я приступила ко вскрытию. Несколько раз нам приходилось прерываться, чтобы врачи могли выйти подышать – это было вызвано не только неработающей вытяжкой. Я даже не представляла, что они испытывают, видя внутренности своей пациентки, которая еще несколько дней назад улыбалась и разговаривала с ними.

Я старалась максимально подробно описывать все изменения органов, которые видела, пока они молча наблюдали за происходящим. Вопросы задавались редко, потому что врачей в основном волнует один вопрос: сойдутся ли наши диагнозы – клинический и патологоанатомический. Действительно ли смерть наступила именно от неизбежных причин? Правильно ли и в полном ли объеме была оказана медицинская помощь?

По окончании вскрытия наши диагнозы совпали: смерть девушка наступила в результате сепсиса. Конечно, это был лишь предварительный диагноз – окончательный я смогу поставить, лишь когда посмотрю аутопсию под микроскопом, а может быть, еще и отправлю часть материала на бактериологическое исследование.

Я изредка бросала взгляды на Саню, которая кивала мне одобрительно, показывая, что я все делаю верно. Многие органы были повреждены из-за сосудистых нарушений. Метаболические заболевания самые коварные – они бьют по нескольким органам сразу.

– Печень с явлениями жирового гепатоза[30]. Попросить покрасить потом по Макманусу на гликоген, Александра Александровна?

– Нет, обычного судан III хватит, хотя и без него поймем, что там были смыты капли жира.

– Она постоянно ела какие-то печеньки и шоколадки. Где она вообще их доставала? Мы уже и медсестер просили следить, и с родителями ругались, но все без толку, – приглушенно сказал врач. – Она так боялась гипогликемии, что постоянно впадала в другую крайность.

Во время исследования врачи отводили глаза, стараясь не смотреть на лицо погибшей Анны. Я заметила, что один из врачей так сильно сцепил свои пальцы, что они побелели. Нет, точно никакой работы с живыми, никогда! Стресс косит людей не меньше, чем онкологические заболевания. Я никому не делаю больно, а самое главное, что уже никто не сделает больно мне. Говорят, что у каждого врача свое кладбище. А у нас тогда что?