Твой день и час - [35]
Носов шел уже по коридору, когда из кабинета высунулся Фаткуллин и крикнул вдогонку:
— Мишка! Тебя к телефону какой-то хрен зовет!
Надо же — вернули прямо с дороги. Интересно, в чем же ему сегодня не повезет?..
— Да. Следователь Носов слушает.
— Миша, Михаил, это ты, милый? Здравствуй, дорогой, это Мухин звонит. Что, не узнал, негодник, прогульщик? Думаешь, забыл, как ты с лекций сбегал? Помню, все помню…
Боже мой. Федор Васильич! Декан факультета! Вот тебе и «какой-то хрен». Звонок из совсем другой жизни. Здравствуй, здравствуй, хромоногий доцент, дорогое воспоминание… На левой ноге у Мухина от колена шел протез, а декан был еще и грузноват, двигался медленно, неуклюже, громко стуча палкой. Читал он историю политических учений, читал очень неплохо, любил на лекциях порассуждать на отвлеченные темы, воспарял, отвлекался — что говорить, преподаватель он редкий. Со студентами был шумно-либерален, на экзаменах склочно препирался из-за шпаргалок, на выпускных банкетах отчетливо и молодцевато напивался, сверлил тогда глазами девчонок и громогласно сокрушался об отсутствии той части ноги, что осталась когда-то на фронте… Его любили на факультете — он старался все-таки, чтобы все там было по-человечески, по-доброму — спасал ребят от репрессий неутомимых общественников, выхлопатывал стипендии, помогал пособиями… Носов никогда не был его любимчиком, не писал у него курсовых, близко они никогда ни в чем не сталкивались…
— Было, было время, Федор Васильич. Вы по делу звоните или просто так, соскучились, вспомнили вдруг?
— Ну, вот… Ладно, слушай — дело к тебе действительно есть. Вот что… ты Григорь Саныча Морсковатых не забыл еще?
— Как же, как же… Обижаете, Федор Васильич.
Морсковатых заведовал кафедрой истории государства и права; сам Мухин тоже числился на этой кафедре. Григорь Саныч читал лекции по зарубежной истории на первом курсе, и читал отлично. Таким он и остался в памяти: чудаковатый доцент-очкарик, выпускник столичного университета, послевоенный аспирант — тогда научные кадры подбирались еще довольно тщательно. Имел он два ранения, орденишко, медали — однако вряд ли кто на факультете относился всерьез к его фронтовому прошлому: долговязый, с гнусавым нараспев голосом, московским выговором — очень уж он сильно смахивал на тех анекдотических ученых, что бродили по книгам и экранам еще со времен жюльверновского Паганеля и от всяких воинских дел отстояли весьма далеко.
Кандидатскую он защищал по древним временам, чуть ли не по государтсву Урарту, затем переключился на средневековье, выдал монографию по праву западноевропейских стран в раннефеодальный период и собирался, в период окончания Носовым университета, защищать докторскую.
«Обогнал меня Гришка!» — кряхтел Мухин, друг Морсковатых еще со студенческих лет, с МГУ. Самому ему не повезло с докторской: философ, либерал, идеалист, он уже с опубликования проекта начал развивать положения новой Программы партии о переходе к коммунизму — стал писать статьи о том, как отомрет принуждение, право вообще, государство и все перейдет в руки общественности. Захваченный идеей, он написал диссертацию довольно скоро и представил ее в некий совет, — но дальше события развивались довольно мрачно: покуда она там лежала и ждала движения, пришло строгое указание: все научные исследования и разработки, связанные с возможностями и путями перехода к самому светлому будущему, временно прекратить, книг на данную тему не печатать, диссертаций к защите не принимать. Так Федор Васильич погорел, а Григорь Саныч, избравший темой верняк, оказался на коне.
Михаил Носов, ставши следователем, совершенно забыл об этих двух факультетских антиках — как вдруг они сами возникли, словно бы выпрыгнули из другого мира.
2
— Так вот: Григорь Санычу дали место в очной аспирантуре. Целевое, имей в виду.
— Так… Принял к сведению. Дальше что?
— Хм… Ну, так мне с тобой разговаривать трудно. Ты вот что: снимись-ка сейчас с работы и приезжай ко мне, прямо в деканат. Можешь? Вот и отлично. Здесь и поговорим.
Заинтригованный Носов глянул на часы: если не обедать, успеть еще можно! — и решил наведаться.
Федор Васильич встретил его даже радушно, обнял, сказал секретарше, чтобы никого не пускала — и начал ходить вокруг большого стола в просторном деканском кабинете, шкандыбая, стукая палкой, — видно, был взволнован.
— Так ты понял, что ему дают место?
— Ну, это да. Не пойму только, какая связь между местом в аспирантуре и моей особой?
Мухин понизил голос:
— С тобой Александр Андреич Кириллин, Кокарева Алла Венедиктовна разговаривали?
— Да, был разговор. Насчет клюевского материала. Чего-то крутятся они вокруг него, темнят…
— Нет, Миша, дело серьезное! — декан вскинул палец. — Тут ведь идеология замешана, политика, что ты, шутишь!
— Что-то не завязывается у меня — аспирантура, Григорь Саныч, Кириллин, Клюева…
— В общем… мы хотели тебя рекомендовать на это место.
Вот уж это действительно — ни х-хрена себе..
— Не скрою — удивлен и потрясен. Интересно, по каким все-таки признакам во мне, очень среднем — если честно — студенте, через три года после вуза сумели разглядеть будущую научную величину?
В центре Лондона убит пожилой Джон Марбери, накануне приехавший из далекой Австралии. Но кто мог желать смерти человеку, который очень давно не был в Англии?Ведущий расследование детектив Расбери обращается за помощью к своему другу – криминальному репортеру Фрэнку Спарго. Вскоре они узнают, что незадолго до гибели Марбери встречался с депутатом парламента Эйлмором и зачем-то бережно хранил билет на скачки, которые проводились много лет назад…В провинциальный городок Райчестер, славящийся своим великолепным средневековым собором, прибывает множество туристов, и однажды одного из них, Джона Брэйдена, находят мертвым неподалеку от церковных стен.
Действие рассказа происходит в Лондоне — любимом городе писателя, куда он помещал персонажей большинства своих произведений. Этот рассказ не является детективным в полном смысле слова — речь идет о преступлении, но мы следим не за расследованием, а за судебным разбирательством: как мы помним, Флетчер изучал право и собирался стать барристером, так что он писал о судопроизводстве с полным знанием дела.Из сборника «Золотой век британского детектива».
В центре Лондона убит пожилой Джон Марбери, накануне приехавший из далекой Австралии. Но кто мог желать смерти человеку, который очень давно не был в Англии?Ведущий расследование детектив Расбери обращается за помощью к своему другу – криминальному репортеру Фрэнку Спарго. Вскоре они узнают, что незадолго до гибели Марбери встречался с депутатом парламента Эйлмором и зачем-то бережно хранил билет на скачки, которые проводились много лет назад…
Владимир Соколовский, автор романа «Возвращение блудного сына», повестей «Облако, золотая полянка», «Старик Мазунин», «До ранней звезды», сборника «Мальчишки, мальчишки…», хорошо известен нашему читателю. Юрист по образованию, писатель, прежде чем взяться за перо, сменил несколько профессий: работал слесарем, экскаваторщиком, следователем, преподавателем…Новая книга В. Соколовского написана в приключенческом жанре и адресована молодому читателю.В центре повести — трудная судьба армейского разведчика Павла Мурашова, заброшенного летом 1944 года в небольшой бессарабский городок, оккупированный фашистами…
Владимир Соколовский, автор романа «Возвращение блудного сына», повестей «Облако, золотая полянка», «Старик Мазунин», «До ранней звезды», сборника «Мальчишки, мальчишки…», хорошо известен нашему читателю. Юрист по образованию, писатель, прежде чем взяться за перо, сменил несколько профессий: работал слесарем, экскаваторщиком, следователем, преподавателем…Новое произведение В. Соколовского написано в приключенческом жанре и адресовано молодому читателю.«Двойной узел» — это достоверный рассказ о буднях людей, стоящих на страже закона, о расследовании одного преступления, уходящего корнями в далекое прошлое.
Из сборника «Загадка золотого кинжала».
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!