Творения, том 3, книга 1 - [48]

" (Притч.27:7), не потому, чтобы переменялось самое свойство предлагаемых яств, но потому, что расположение гостей отнимает у них вкус. Если же горькое, от голода званных, кажется сладким, тем более скудное кажется богатым. Потому-то и мы, хотя и крайне бедные, подражаем богатым учредителям пиров, приглашая вас, в каждое собрание, к нашей трапезе. А это делаем мы, не на свое полагаясь богатство, но, будучи уверены в избытке вашего внимания.

3. Уплатили мы вам весь долг касательно надписи, т.е., надписи Деяний Апостольских. Следовало бы теперь взяться и за начало этой книги и сказать, что такое значит: "Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала" (Деян.1:1). Но не позволяет мне соблюсти этот порядок Павел, который зовет язык наш к себе и к своим подвигам. Мне хочется видеть его, как ведется он в Дамаск, связанный не железною цепью, но Господним гласом; хочется видеть, как поймана эта великая рыба, приводившая в кипение все море, воздвигавшая на Церковь тысячи волн; хочется видеть, как она поймана, не удою, но словом Господним. Как рыболов какой, сидя на высоком камне, и подняв удилище, опускает уду сверху в море; так и Господь наш, открывший духовную ловитву, как бы сидя на высоком камне небесном, опустил сверху, как уду, этот голос и сказал: "Савл, Савл! что ты гонишь Меня?" (Деян.4: 4), и таким образом поймал эту великую рыбу. И что было с тою рыбою, которую, по повелению Господню, поймал Петр, тоже случилось и с этою. И у этой рыбы в устах нашелся статир, - только статир нечистый, потому что (Павел) имел ревность, "но не по рассуждению" (Рим.10:2). Поэтому Бог, даровав ему (истинное) познание, сделал эту монету настоящею; и, что бывает с пойманными рыбами, тоже было и с Павлом. Как те, лишь только извлечены будут из моря, слепнут; так и этот, лишь только взял уду и извлечен был, тотчас ослеп. Но эта слепота заставила прозреть всю вселенную. Все это хочется мне видеть. Ведь, если бы постигла нас война с иноплеменниками, и враги, ополчившись, сильно беспокоили нас; потом вождь иноплеменников, строивший тысячу козней, приведший в беспорядок все дела наши, повсюду возбудивший смятение и волнение, грозивший разрушить и сжечь сам город, а нас отвести в неволю, - если бы он вдруг был нашим царем связан и приведен пленником в город: мы все, с женами и детьми, выбежали бы на такое зрелище. И теперь, как открылась война, когда иудеи все возмущали и приводили в беспорядок, и строили множество козней против безопасности Церкви, а главою неприятелей был Павел, который больше всех и делал и говорил, все волновал и возмущал; и теперь, как связал его Господь наш Иисус Христос, Царь наш, - связал и привел пленником того, кто все приводил в беспорядок: не выйдем ли все мы на это зрелище, чтобы видеть, как он ведется пленником? И ангелы, смотря тогда с небес, как он был связан и веден, ликовали, не потому только, что видели его связанным, но потому, что представляли себе, как многих людей избавит он от уз; не потому, что увидели его ведомым за руку, но потому, что помышляли, сколь многих людей поведет он с земли на небо. Так они радовались, не потому, что видели его ослепшим, но потому, что помышляли, как многих выведет он из мрака. Иди, сказал (ему Господь), к язычникам, и, освободив их от тьмы, переведи их в царство любви Христовой (Деян.26:17,18). Вот почему я, оставя начало (книги Деян. Апост.), спешу перейти к средине ее. Павел и любовь к Павлу заставили меня сделать этот скачок. Да, Павел и любовь к Павлу! Простите мне, а лучше, не простите, но соревнуйте мне в этой любви. Кто любит нечистою любовью, тот имеет причину просить прощения; но кто любит такою (как я) любовью, тот должен красоваться ее, должен делать многих сообщниками этого расположения и в тысячах (людей) возбуждать подобную своей любовь. Притом, если бы возможно было, (нам), идя (прямым) путем и простираясь вперед по порядку сказать и о том, что (в книге Деян. Апост. помещено) прежде, и дойти до того, что в средине ее, мы не перешли бы тотчас к средине, оставя начало; но, так как закон отцов повелевает - после Пятидесятницы отлагать эту книгу, и вместе с окончанием этого праздника прекращается чтение книги, то я побоялся, чтобы, тогда как остановимся мы на изъяснении начала (книги), не ускользнула от нашего рассмотрения дальнейшая история. Поэтому я отступил от начала рассказа, и, держась за вступление истории, как бы сзади головы, велел вам остановиться и стать в начале пути. Коснувшись головы рассказа, я смело уже буду рассматривать все остальное, хоть и пройдет праздник. Никто тогда не станет обвинять нас в неблаговременности, потому что сама необходимость последовательности избавит нас от обвинений в неблаговременности. Вот почему я от вступления перешел к средине. А что невозможно было дойти до Павла, идя (прямым) путем, но что скорее бы эта книга (Деян. Апост.) убежала от нашего языка и заперла пред нами двери, это покажу вам из самого вступления, хотя это ясно уже и само собою.

4. В самом деле, если мы половину праздника [1] употребили на то, что прочитали и изъяснили только одну надпись (Книги Деяний Апостольских), то, когда бы мы решились, начав со вступления, пустить слово и в самое море книги, сколько бы употребили времени на то, чтобы дойти до сказаний о Павле? А лучше постараюсь выяснить вам это из самого вступления. "