Творения - [9]

Здесь, тихоглазая, цветете.

Август 1912

61 . "Небо душно и пахнет сизью и выменем…"

Небо душно и пахнет сизью и выменем.

О, полюбите, пощадите вы меня!

Я и так истекаю собою и вами,

Я и так уж распят степью и ивами.

<Конец 1912>

62 . "Мне мало надо!.."

Мне мало надо!

Краюшку хлеба

И каплю молока.

Да это небо,

Да эти облака!

<1912, 1922>

63 . "О, черви земляные…"

О, черви земляные,

В барвиночном напитке

Зажгите водяные

Два камня в черной нитке.

Темной славы головня,

Не пустой и не постылый,

Но усталый и остылый,

Я сижу. Согрей меня.

На утесе моих плеч

Пусть лицо не шелохнется,

Но пусть рук поющих речь

Слуха рук моих коснется.

Ведь водою из барвинка

Я узнаю, все узнаю,

Надсмеялась ли косынка,

Что зима, растаяв с краю.

1913

64 . "И смелый товарищ шиповника…"

И смелый товарищ шиповника,

Как камень, блеснул

В лукавом слегка разговоре.

Не зная разгадки виновника,

Я с шумом подвинул свой стул.

Стал думать про море.

О, разговор невинный и лукавый,

Гадалкою разверзнутых страниц

Я в глубь смотрел, смущенный и цекавый^*,

В глубь пламени мерцающих зениц.

1913

65 . Бех

Басня

Знай, есть трава, нужна для мазей.

Она растет по граням грязей.

То есть рассказ о старых князях:

Когда груз лет был меньше стар,

Здесь билась Русь и сто татар.

С вязанкой жалоб и невзгод

Пришел на смену новый год.

Его помощники в свирели

Про дни весенние свистели

И щеки толстые надули,

И стали круглы, точно дули.

Но та земля забыла смех,

Лишь в день чумной здесь лебедь несся,

И кости бешено кричали: «Бех», —

Одеты зеленью из проса,

И кости звонко выли: «Да!

Мы будем помнить бой всегда».

1913

66 . Перуну

Над тобой носились беркута,

Порой садясь на бога грудь,

Когда миял^* ты, рея, омута,

На рыбьи наводя поселки жуть.

Бог, водами носимый,

Ячаньем^* встречен лебедей,

Не предопределил ли ты Цусимы

Роду низвергших тя людей?

Не знал ли ты, что некогда восстанем,

Как некая вселенной тень,

Когда гонимы быть устанем

И обретем в времёнах рень^*?

Сил синих снём^*,

Когда копьем мужья встречали,

Тебе не пел ли: «Мы не уснем

В иных времен начале»?

С тобой надежды верных плыли,

Тебя провожавших зовом «Боже»,

И как добычу тебя поделили были,

Когда взошел ты на песчаной рени ложе.

Как зверь влачит супруге снеди,

Текущий кровью жаркий кус,

Владимир не подарил ли так Рогнеде^*

Твой золоченый длинный ус?

И станем верны, о, Перуне,

Ты знаешь: путь изменит пря,

Когда желтой и белой силы пря

Перед тобой вновь объединит нас в уне^*.

Навьем^* возложенный на сани,

Как некогда ты проплыл Днепр —

Так ты окончил Перунепр^*,

Узнав вновь сладость всю касаний.

<1913>

67 . Утренняя прогулка

Лапой белой и медвеж<ь>ей^*

Друг из воздуха помажет,

И порыв метели свежий

Отошедшее расскажет.

Я пройтись остерегуся,

Общим обликом покат.

Слышу крик ночного гуся,

Где проехал самокат^*.

В оглоблях скривленных

Шагает Крепыш^*,

О, горы зеленых,

Сереющих крыш!

Но дважды тринадцать^* в уме.

Плохая поклажа в суме!

К знахарке идти за советом?

Я верю чертям и приметам!

13 февраля 1913

68 . В лесу. Словарь цветов

На эти златистые пижмы^*

Росистые волосы выжми.

Воскликнет насмешливо: «Только?» —

Серьгою воздушная ольха.

Калужниц^* больше черныйхолод,

Иди, позвал тебя Рогволод^*.

Коснется калужницы дремя^*,

И станет безоблачным время.

Ведь мною засушено дремя

На память о старых богах^*.

Тогда серебристое племя

Бродило на этих лугах.

Подъемля медовые хоботы,

Ждут ножку богинины чеботы^*.

И белые ель и березы,

И смотрят на небо дерезы^*.

В траве притаилась дурника^*,

И знахаря ждет молодика^*.

Чтоб злаком лугов молодиться,

Пришла на заре молодица.

Род конского черепа — кость,

К нему наклоняется жость^*.

Любите носить все те имена,

Что могут онежиться в Лялю^*.

Деревня сюда созвана,

В телеге везет свою кралю.

Лялю на лебеде

Если заметите,

Лучший на небе день

Кралей отметите.

И крикнет и цокнет весенняя кровь:

«Ляля на лебеде — Ляля любовь!»

Что юноши властной толпою

Везут на пути к водопою

Кралю своего села —

Она на цветах весела.

Желтые мрачны снопы

Праздничной возле толпы.

И ежели пивни^* захлопали

И песни вечерней любви,

Наверное, стройные тополи

Смотрят на праздник в пыли.

Под именем новым — Олеги,

Вышаты, Добрыни и Глебы

Везут конец дышла телеги,

Колосьями спрятанной в хлебы,

Своей голубой королевы.

Но и в цветы запрятав низ рук,

Та, смугла, встает, как призрак.

«Ты священна, Смуглороссья», —

Ей поют цветов колосья.

И пахло кругом мухомором и дремой,

И пролит был запах смертельных черемух.

Эй! Не будь сурова, не будь сурова,

Но будь проста, как вся дуброва.

<1913>

69 . "Меня проносят <на> <слоно>вых…"

Меня проносят <на> <слоно>вых

Носилках — слон девицедымный.

Меня все любят — Вишну новый,

Сплетя носилок призрак зимний.

Вы, мышцы слона, не затем ли

Повиснули в сказочных ловах^*,

Чтобы ласково лилась на земли,

Та падала, ласковый хобот.

Вы, белые призраки с черным,

Белее, белее вишенья,

Трепещ<е>те станом упорным,

Гибки, как ночные растения.

А я, Бодисатва^* на белом слоне,

Как раньше, задумчив и гибок.

Увидев то, дева ответ<ила> мне

Огнем благодарных улыбок.

Узнайте, что быть <тяжелым> слоном

Нигде, никогда не бесчестно.

И вы, зачарован<ы> сном,

Сплетайтесь носилками тесно.

Волну клыка как трудно повторить,

Как трудно стать ногой широкой.

Песен с венками, свирелей завет,

Он с нами, на нас, синеокий.

<1913>

70 . Написанное до войны

— Что ты робишь, печенеже,