Творец государей - [63]

– Любят, да еще как, – зажмурив глаза, в восторге выкрикнул прапорщик Шубин, – больше самой жизни любят, тако же, как люблю ее я сам. Ты только скажи, матушка – и мы любого порвем багиникетами* в клочья, кто бы он ни был.

Примечание авторов: * багиникет – разновидность штыка, чье древко вставлялось прямо в ствол гладкоствольного дульнозарядного ружья.

– Вот именно! – подтвердил Артанский князь. – Главные и самые опасные твои враги – на Долгоруковы и не Голицыны с канцлером Головкиным; главные и самые опасные твои враги, Елисавет Петровна – это лень, женские капризы, эгоизм, безалаберность, отсутствие силы воли и необразованность. Да, действительно, можно говорить на пяти европейских языках, уметь танцевать все разновидности танцев, писать замечательные любовные стихи и при этом оставаться дикой деревенской простушкой, которую норовит обмануть каждый встречный. Учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал нам один умный человек после того, как набил немало шишек и наломал немало дров.

– Да, – воскликнула Елизавета, – но как учиться и чему, я же совсем ничегошеньки об этом не знаю!

– Ну, знания – это дело наживное! – хмыкнул Артанский великий князь. – Идемте со мной, ваше императорское пока что высочество, и я вам все покажу и расскажу. А вы, господин прапорщик, ступайте в полк и передайте своим товарищам, чтобы они ждали с прикладом у ноги. Время действовать может наступить в любую минуту.

Как завороженная, цесаревна Елизавета Петровна встала со своего кресла, сделала шаг, другой, третий – и вместе с Артанским князем и его спутницей скрылась за дверью, ведущей неизвестно куда. Прапорщик Шубин протер глаза. Никого. Только заячья шубейка брошена у самой стены. Все выглядело так, будто дорогая Лизанька оставила здесь то, что ей будет не нужно другой жизни, ибо из-за той двери веяло жаром, как из финской бани. Встрепенувшись, прапорщик кое-как натянул зимний кафтан, нахлобучил на голову треуголку и по морозцу побежал в расположение полка выполнять поручение Артанского князя.

Четыреста двадцать пятый день в мире Содома. Заброшенный город в Высоком Лесу.

цесаревна Елизавета Петровна.

Цесаревна, не оглядываясь, прошла по чуть изгибающемуся деревянному коридорчику и как есть очутилась в тридевятом царстве тридесятом государстве, где было жарко, как в бане, и как в церкви воздух благоухал миррой, ладаном и чем-то еще неуловимо приятным. Вышедший следом артанский князь галантно подал Елизавете руку.

– Сударыня, – сказал он ей, – не соблаговолите ли вы составить мне компанию в прогулке по нашему прекрасному волшебному городу?

– Волшебному? – переспросила Елизавета. – Неужели?!

– Разумеется, волшебному, сударыня! – подтвердил артанский князь. – Разве же вы не чувствуете?

Елизавета, если сказать честно, чувствовала только неимоверный жар, обволакивающий ее со всех сторон будто в адской пещи, да сбегающие по спине под платьем струйки пота. Все вокруг ее дышало зноем: камни мостовой под ногами, стены домов и, конечно, висящее в небе прямо над головой ослепительно яркое солнце. Ей казалось, что она вот-вот растает подобно восковой фигурке, случайно очутившейся на каминной полке рядом с кружками глинтвейна.

– Сударь, – сказала Елизавета, – я чувствую только сжигающий меня жар, рушащийся прямо с небес. Спасите меня, или же я умру от жажды…

– Нет ничего проще, – сказал Артанский князь, подводя цесаревну к питьевому фонтанчику, в кристально-прозрачной струйке которого играли синие и фиолетовые искры, – испейте этой водицы, сударыня, но только не трогайте руками сам фонтанчик и не делайте больше трех глотков.

В его голосе была слышна такая сила убеждения, что Елизавета, послушно наклонившись с заложенными за спину руками, три раза поймала губами струю невероятно холодной и очень вкусной воды, от которой по телу сразу разбежалось ощущение приятной свежести и обдувающего кожу прохладного ветерка.

– Ой, – пискнула Елизавета, распрямляясь и утирая губы платочком (а не ладошкой, как какая-нибудь крестьянка), – эта вода действительно волшебная. Вместо жара я чувствую сейчас во всем теле удивительную свежесть и восхитительную прохладу.

– Вот именно что волшебная, – подтвердил Артанский князь, – испив этой воды, вы обзавелись своим личным заклинанием кондиционирования и теперь, пока вы находитесь у нас в тридевятом царстве, это заклинание будет оберегать вас от излишнего зноя этих мест. Многие из нас пользуются подобными заклинаниями. У вашего покорного слуги, например, такой «кондиционер» встроен в энергооболочку бога войны, а у моей супруги, как и у остальных выходцев из более прохладных миров, нечто подобное наложено на ауру. Местные же жители, точнее, жительницы, в подобных услугах не нуждаются, потому что привычны к этому жару, хотя вполне нормально переносят и ту погоду, к которой привычны мы, русские.

Елизавета оглянулась. В этот полуденный час, с заклинанием кондиционирования или без, народу на улице было немного, и за очень редким исключением это были молодые остроухие женщины семифутового роста, одетые в короткие светло-зеленые порты и такие же душегреи без рукавов, полностью открывавшие длинные мускулистые руки и ноги. На поясе у этих дам висели длинные кинжалы, а за спины на кожаных перевязях были заброшены двуручные мечи. Впрочем, встречались в толпе и аналогично одетые девушки вполне обычных пропорций – как остроухие, так и вполне себе с обыкновенными ушами. У некоторых из них на поясе висели сабли, некоторые ограничивались кинжалами, но Елизавета видела, что все они принадлежат к воинскому сословию. Женщины, или тем более девицы – воины?! От такой мысли у Елизаветы под напудренным париком начинали шевелиться коротко остриженные волосы.