Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 2 - [41]

Покуда авангард выбивал из завалов неприятеля, горцы разъединяли нестройные колонны обоза, бросаясь в кинжалы и шашки и грабя вьюки. Между тем арьергард безмолвно ожидал на позиции своей кровавой очереди.

«Осада Кавказа» Д. М. Дондуков-Корсаков Мои воспоминания. 1845–1846.

Независимо от этих распоряжений вызваны были охотники от войск для доставления в Грозную генералу Фрейтагу сведения о бедственном нашем положении, с тем, чтобы он поспешил к нам на выручку со свежими войсками. Около 11 человек, с записками одинакового содержания, отправлены были из нашего лагеря к Фрейтагу; им предстояло пробиться сквозь неприятельские толпы и следовать ичкерийскими лесами по совершенно неизвестной и неисследованной местности к передовым пунктам нашей линии. Замечательно, что никто из отважившихся на этот подвиг самоотвержения не поплатился жизнью за свою удаль, ежеминутно подвергая себя опасности, при неимоверных лишениях. Следуя разными путями, все наши лазутчики благополучно достигли своей цели, но первым, доставившим Фрейтагу весть о нашем безвыходном положении, был раненый юнкер Кабардинского полка Длотовский, за этот подвиг, удостоенный впоследствии главнокомандующим солдатского Георгиевского креста и производства в прапорщики.

(Интересно, а остальные гонцы что, не удостоились награды за свою удаль? Опоздавшему – кости? Комбат)

«Осада Кавказа». Д. М. Дондуков-Корсаков Мои воспоминания. 1845–1846

Фрейтаг – человек больших талантов, большой мастер создавать из ничего, увеличивать по необходимости силы и средства и придавать крылья своим сотрудникам и соратникам – проявил тогда невероятную деятельность. (Вот они истинные таланты настоящего командира! Комбат.) Менее чем в три дня он собрал артиллерию, 8 батальонов, казаков и милицию, разбросанных на 100 верст и вовсе не готовых к походу. После полудня 18-го он прошел уже 15 верст по неприятельской земле, и его орудия гремели уже в версте от нашего лагеря у Шаухал-верды. (Это генерал Фрейтаг привёл войска из крепости Грозная на выручку загулявшего Отряда. Комбат)

19-го мы оставили нашу позицию и, выдержав еще кровавый бой, соединились с ним. Что это была за радость! Солдаты бросались в объятия друг друга! Генерал Фрейтаг действительно пришел вовремя: ряды защитников сильно поредели и в ротах было не более 20–30 человек в каждой.

Итак, кампания кончилась; она длилась шесть недель

Громкие крики отчаяния и горя огласили горы. Четыре наиба погибли в этой кровавой борьбе; пали лучшие чеченские борцы; потери горцев были громадны, и наше следование оставило по себе длинный кровавый след.

Но и мы также могли скорбеть о многих потерях; наши потери в прекрасных офицерах были громадны, я не имею тому точных данных и могу привести потери только батальона, которым я имел честь командовать.

Из 700 человек, выступивших в кампанию, при вступлении в Герзель-аул оставалось под ружьем только 300;

из 400 выбывших из строя 150 человек было больных и 250 – убитых и раненых.

Из 20 офицеров батальона в начале кампании – осталось только пять нераненых. (Вот они, скупые невыплаканные слезы временного командира. Штатному комбату в наше время просто предложили бы застрелиться или переквалифицироваться в управдомы. Комбат)

Несоразмерно большая потеря офицеров по отношению общей потери в нижних чинах есть обыкновенное явление в войне на Кавказе. Из 11 штаб-офицеров, спустившихся во главе своих батальонов в теснины Дарго, к концу кампании только один остался цел и невредим; были батальоны, в которых командиры сменялись по четыре раза, – до такой степени свирепствовала смерть в рядах отряда.

(Кстати, о тысяче черводаров, сгинувших в походе, никто и не вспоминает. Комбат.)

«Осада Кавказа» К. К. Бенкендорф. Воспоминания. 1845

Длинными вечерами, перечитывая записки участников прошедших боёв на Кавказе, наш герой мучительно бился над решением вопроса, как подобная армия в течение шестидесяти лет планомерно и неуклонно, как паровой каток, превращала Кавказ в часть России. Можно сколько угодно глумиться над солдатами и офицерами Кавказского корпуса. Можно сколько угодно петь дифирамбы борцам за веру и вольности, лихим джигитам и отчаянным абрекам, но факты вещь упрямая. А факты таковы, что самодержавная Россия навсегда укрепилась на Кавказе, не смотря ни на что.

После долгих раздумий, наш Комбат пришёл к выводу, что все воспоминания участников Кавказских войн подверглись жесточайшей цензуре издателя и самоцензуре рассказчиков. И попытаться докопаться до Истины в этих рассказах невозможно. Нужно просто отнестись к ним, как к занимательному чтению, в котором рассказчики просто хотели, чтобы память о героях Кавказа сохранилась.

Кто-то спросит, да как можно побеждать с такими солдатами?

А кто-то скажет, что такие солдаты поистине непобедимы.

И пусть Д. М. Дондуков-Корсаков, как и все рассказчики, не устают восхищаться качествами кавказских солдат. Только в этом восхищении, в их изложении, сквозит отношение к солдату, как к экспонату кунсткамеры. Например, он с восхищением рассказывает:

– После взятия Ахалцыха, где особое мужество проявил Ширванский полк, понесший здесь громадные потери, князь Паскевич обратился к нему с вопросом: