Твёрдость по Бринеллю - [99]

***

В день, когда должна была прийти «дора», аквалангисты и Дарья сидели на бережку. Дарья провожала замечательных ребят, с которыми успела сродниться. Юра на нее даже не смотрел. Она вроде как перестала для него существовать, потому что оставалась на острове. Не одна.

Наконец в море показалась точка, и вскоре «дора» выросла у самых берегов. Аквалангисты, простившись с «аборигенами», загрузились в карбас. Подошла и уезжавшая с ними мать Саши, Дарья впервые увидела эту безобидную «колдунью»: в плюшевом жакете, как и все женки, с котомкой… Сухонькая, морщинистая, выпуклыми голубыми глазами она зыркнула на стоявшую на берегу Дарью и — Дарья даже поежилась — как бы огладила, обняла ее всю взглядом. Довольно усмехнулась, вскарабкалась с помощью сына в карбас, и вскоре он отчалил, увозя всех на «дору».

Высадив ребят, пожав им на прощание руки, Саша повернул карбас к берегу.

— Ну что, поедем на новую квартиру? — подошел к Дарье деловитый «леший».

Помахав рукой затарахтевшей на рейде «доре», Дарья без слов пошла вслед за Сашей и чемоданом.

Дом мамаши оказался веселым, светлым строением километрах в пяти от прежней избушки, сложенным также из огромных стволов лиственниц, но ухоженным и обжитым. На полу в избе лежали тканые половички, обстановка была вполне деревенская, и даже телевизор стоял в углу на тумбочке, правда, Дарья не нашла нигде исходящих из него проводов. Дом стоял на высокой зеленой горушке, внизу синело озеро, и тропинка сбегала к нему. На воде были устроены мостки, было тихо, тепло и уютной в доме ничто не напоминало о нестандартных занятиях мамаши.

— Ну как? — осведомился Саша. — Подходит? Спать будешь здесь, на маминой кровати, — он указал Дарье на полуторку, стоящую у стенки.

— Хорошо, — ответила Даша. — Чего еще желать? Крыша над головой есть, тихо, уютно, лучшего и не придумаешь. Спасибо.

— Готовить будешь здесь. — Саша показал ей на выгороженную маленькую кухонку. — Ну, привет, я буду наведываться, — он попрощался и уехал.

Дарья, оставшись одна, вздохнула свободно: работать, работать! Она тут же схватила машинку и поспешила с ней к понравившимся мосткам у озера. Пристроившись там на выбеленных солнцем досках, она застучала громко и вызывающе, прислушиваясь иногда к эху, рожденному окружающим озеро лесом.

Вечером, насухо поужинав, она легла спать — впервые за две недели не на нары, а на кровать, и, хоть кровать была с пружинами, ей она показалась очень уютной. Но уснуть Дарья на ней не смогла: ночные страхи вдруг навалились на нее, ей казалось, что дом поскрипывает, по чердаку кто-то ходит… И только когда за окном стало светлеть, ее сморил сон. Встала она разбитая, бока болели, хотелось еще полежать. Но за окном был уже день, солнечный зелено-голубой день, и Дарья, согрев чайку, снова уселась на мосточках у озера. Озеро снова гулко разговаривало с ней ее же отраженным стуком, и ей казалось, что она совсем одна в этом мире: только она, машинка и это озеро, а за стеной леса уже ничего бренного нет — там вселенная…

Ночью Дарья снова ворочалась на своей кровати — к горлу подкатывала жуть, хоть беги к Саше на другой конец острова, — а утром так же, с трудом, встала с нее. Ей казалось, что кровать не отдых ей дает, а наоборот, вытягивает из нее силы. Но, списав это на непривычку к новому месту, она снова занялась машинописью и просидела на берегу, с небольшими перерывами, весь день.

***

Время шло, подходил конец третьей недели. По утрам Даша в своем веселеньком домике уже не вставала, а слезала с кровати, позавтракав, к обеду медленно тащилась к озеру. Машинка казалась ей тяжелой, она стала часто попадать мимо клавиш, сердилась и злилась на себя, на свою непонятную, внезапную немочь. Сидеть за машинкой она уставала — ломило спину и крестец. «Наверно, за месяц перетрудилась все-таки, — думала Дарья, — пора отдохнуть, у меня же отпуск, в конце концов». Она решила устроить день отдыха. И Саша в тот день, как почувствовав, появился возле дома. Он так же спокойно, только чуть пристальней, взглянул на Дарью, и она смутилась от взгляда мужчины, от сознания того, что они одни на всем острове. Но пока Саша проявил себя только как надежный товарищ и радушный хозяин, и его неколебимое спокойствие передалось Дарье.

— Предлагаю маленькую прогулку. Есть тут у меня одно местечко… — запунцовев, деловито предложил он.

— Неплохо бы, — ответила Дарья. — Устала. А что с собой взять?

— Я все взял: котелок да спички, чай да сахар.

— Тогда идем.

Солнце ласково пригревало, когда они шли едва приметной тропинкой по берегу озера. Елки, осинки, черничник — все сочное, зеленое, ах какая благодать! Мало здесь Даше пришлось гулять по лесу — а он везде разный.

Миновав изгиб озера, они увидели в отдалении маленькую песчаную косу. Здесь берег был уже другой — повыше, и росли на нем сосны. Саша кинул сумку возле упавшего дерева: «Пришли».

Дарья разулась и босиком пошла по песку к воде, предоставив мужчине заниматься костром и чаем. Саша, сняв рубашку и брюки, обнаружил совершенно белое, но мускулистое тело и, сотворив на высоком берегу несколько акробатических этюдов, привлекших внимание горожанки, под ее одобрительным взглядом, размявшись, зашустрил с костерком. Дарья решила искупаться, что тоже на острове приходилось делать не часто: вода была теплой только в озерах. Она с удовольствием пофыркала, плавая, на совершенно спокойной зеркальной воде озера, в свою очередь продемонстрировала Саше все стили плавания (особенно эффектен баттерфляй), но, быстро устав, снова вернулась к пофыркиванию над спокойной темной водой гулкого озера. Наплававшись, она вернулась к берегу, опустила ноги, чтобы встать на дно, и вдруг песок под ее ногой ожил, провалился, за ним потек и стал проваливаться песок на берегу… Да это зыбучие пески! Такого явления Даша никогда не встречала и испуганно отпрянула назад, забарахталась на плаву. Ей казалось, что она обречена… Вдруг на берегу явился Саша и подал даме руку. Пловчиха была спасена.