Твари творчества - [17]
К сожалению, как бы мы ни крепились, нам было очень больно. Особенно Винни — ведь он был автором нашего спектакля. А это все равно, что родителем. И вот мы как два родителя, не могли спасти своего ребенка — живого, имеющего свои неповторимые особенности и чувства. Ребенка, которого мы воспитали и любили. У которого были наши черты характера. И этот ребенок ничего не подозревал о том, что родители скоро от него откажутся.
Но не прошло и минуты, как чувства снова переполнили Винни, теперь уже по поводу того, что мы сегодня увидели на сцене «Старого театра».
«Что они все катают? — возмущался он. — Спектакли с названием «Давайте развлечемся»? Он сам-то понимает, что он катает? Это зрелище даже не для обывателя. За мной дядька сидел — обыватель дальше некуда Так он на пятнадцатой минуте сползал со своего стула — вид был просто больной На жену смотрел, как раненый. Неужели это может быть интересно? Дауны? Не верю»
Мне тоже захотелось высмеять весь этот антрепризный идиотизм. Выговоришься, и станет легче.
«А мне, — подхватила я весело, — какой- то эстрадник на фуршете сказал: «Знаете, кто работает директорами у наших певцов? Бывшие продавцы, массажисты… Да они Достоевского никогда не читали… То же и антрепренеры. А хваленый спектакль «Платина и другие металлы»? Ты мог бы дать такое название своей пьесе или спектаклю: «Платина и другие металлы»? Это что, вывеска ломбарда?
Обрати внимание, какие у них у всех фамилии… Или это псевдонимы? Это ведь о чем-то говорит. Вспомни, через кого мы прошли за эти несколько лет существования спектакля — Двужильный, Бессовестный, Трехликий? Даже Синяя Борода у нас был в продюсерах! Осталось только к Змею Горынычу обратиться за помощью!»
Винни повеселел: «Ну почему, есть еще Кощей Бессмертный!»
Я была уже на грани слез от смеха: «Нет, к телевизионщикам я никогда не обращусь!»
Не успела я договорить, как из соседнего переулка с шумом вывалилась группа людей с транспарантами. Они выкрикивали рэп-речевку, аккомпанируя себе аплодисментами.
Мы остановились и стали наблюдать. Все, кто был на улице, уступали группе дорогу и глазели, с любопытством.
Возле нас встала женщина с детским портфелем в руке, спросила шепотом: «Это митинг или шествие?» «Раз идут, значит, шествие» — ответила я ей. Подошел небритый худой парень. «Провокаторы?» — испуганно спросила его та же женщина. Парень закурил, сплюнул и, явно симпатизируя лозунгам на транспарантах, объяснил: «Да нет, зрители из радикалов».
Но вот они оказались совсем рядом. И мы смогли расслышать слова речевки.
«Ой, беда нам всем, беда,
В город наш пришла беда!
Палыч женится? Да-да!
Новую нашел. Когда?
Будет нам теперь еда,
на канале «раз» и «два».
Ты ее еще не видел?
Да включи ты телевизор,
посмотри и в фас, и в профиль,
чистит там она картофель,
ну а вечерком сходи
и на сцене погляди.
Ноги-руки задирает,
зрителей-то соблазняет.
А потом, как петь начнет, —
убаюкает, убьет.
Да зачем мы им сдались,
Аль собой не увлеклись?
В тишине бы друг да с дружкой,
наслаждалися с подружкой.
Да, видать, что улыбаться
просто так им западло, —
хвастать, нас учить, кривляться,
похваляться — это во!
Ой, когда же, ну, когда,
праздник кончится, — тогда
из рабов восстанем мы,
принудиловки сыны,
выключим мы телевизор,
уши мы свои заткнем
и глаза свои сомкнем,
Может, счастие найдем?
Появившаяся внезапно телемилиция потребовала прекратить несанкционированное выступление и разойтись. Кто-то из собравшихся на улице начал свистеть, в поддержку группы с транспарантами, и торговаться с телемилицией. В ответ те стали заламывать руки скандирующим, затолкали несколько человек в машины и уехали «А Палыч — кто?» — снова обратилась к курящему парню женщина с портфелем. «Павлов…режиссер». «Какой режиссер?» — спросила она недоверчиво. «Классик, тот, что снял «Цветущий». «А…» — неопределенно протянула она. На смену первым манифестантам появились другие. Эти новые, очевидно, сторонники известного режиссера, несли лозунги прямо противоположные первым: «Павлов-Массмедийкин — наш лучший режиссер!», «Свинкин и Тугоухов — лучшие сценаристы!» Парень потушил сигарету — слушать вновь прибывших молодых людей ему явно не хотелось. «Готовятся к выборам Главного режиссера…» — процедил он сквозь зубы собеседнице. Та понимающе кивнула, и оба засеменили каждый в свою сторону. «Цветущий! — бормотала женщина, уходя, — ишь ты какой… А мы что, загнивающие что ли?»
Какое-то время мы с Винни шли молча. Я первая нарушила молчание.
«Как думаешь, если тело человека не опознали, то на плите пишут: могила неизвестного актера или неизвестного телезрителя?»
«Скорее телезрителя, актера бы знали, на то он и актер», — рассеянно отвечал Винни. Он был погружен в свои мысли.
«Пойдем завтра проверим, что написано на Лизиной могиле? Хорошо бы ее, правда, еще и найти», — предложила я.
«Можно попробовать, — согласился он, — днем я свободен».
Ответ Винни застал меня врасплох.
«А вечером… разве занят?» — спросила я осторожно.
«Скорей всего, да», — отвечал он И тут же разъяснил ситуацию: «Встретил женщину… Вернее, она сама меня встретила… Подошла ко мне, сказала, что поклонница…»
Книгу Елены Кореневой отличает от других актерских мемуаров особая эмоциональность, но вместе с тем — способность автора к тонкому анализу своих самых интимных переживаний. Если вы ищете подробности из личной жизни знаменитостей, вы найдете их здесь в избытке. Название книги «Идиотка» следует понимать не только как знак солидарности с героем Достоевского, но и как выстраданное жизненное кредо Елены Кореневой.
Я знаю, что не должна писать эту книгу. Сказано ведь: «Можешь не писать — не пиши!» Нет, мне как раз писать очень понравилось… «Ну закажите мне еще, — что-то такое вякало со дна затылка. — Позвоните и предложите написать еще одну книгу». И позвонили, и предложили. «Они что, идиоты? — восклицает мои спутник — Какое продолжение?..» С тех пор, как я назвала свою автобиографию «Идиотка», я стала трепетно относиться к этому слову. Слово «идиот» и все его производные исполнены для меня теперь многих смыслов. Ну вот, началось…
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.